Вторая половина дня была посвящена никотину. С
половины второго до трех, а потом с половины четвертого до окончания заседания
в пять часов присяжные узнали о никотине больше, чем хотели: это яд,
содержащийся в табачном дыме. В каждой сигарете от одного до трех миллиграммов
никотина, и у курильщиков, которые вдыхают дым, вроде Джекоба Вуда, до
девяноста процентов никотина остается в легких. Большую часть лекции доктор
Бронски провел стоя, указывая на разные части тела, красочно изображенные в
натуральную величину на плакате, прикрепленном к стенду. Он подробно объяснил,
как никотин вызывает сужение кровеносных сосудов в конечностях, в результате
чего происходит повышение давления, учащается пульс и затрудняется сердечная
деятельность. Никотин также исподволь, сложным образом воздействует на кишечный
тракт. Он может вызывать тошноту и рвоту, особенно у начинающих курильщиков.
Секреция слюнных и желчных желез сначала стимулируется, а потом подавляется.
Никотин действует как стимулятор и на центральную нервную систему. Бронски был
методичен, но искренен, одна-единственная сигарета в его изображении
превращалась в смертельную дозу яда.
Но худшим свойством никотина является его
способность вызывать привыкание. Последний час — опять-таки хитро
спланированный Рором — был потрачен на то, чтобы убедить присяжных в том, что к
никотину очень легко привыкают — это известно науке уже четыре десятка лет.
Содержание никотина легко менять в процессе
изготовления сигарет.
Если — Бронски подчеркнул слово “если” —
уровень никотина в сигаретах повысить, курильщик, естественно, гораздо быстрее
станет зависим. А чем больше курильщиков, попавших в такую зависимость, тем
больше продается сигарет.
Это был прекрасный заключительный аккорд для
завершения дня.
Глава 9
Во вторник утром Николас появился в комнате
присяжных пораньше, когда Лу Дэлл варила первый кофейник декофеинизированного
кофе и раскладывала по блюдам свежие рогалики и пончики. На столе сверкал
новенький кофейный сервиз — результат деятельности Николаса: он объявил, что
терпеть не может пить кофе из пластмассовых стаканчиков. К счастью, его
поддержали в этом двое коллег. Список претензий без проволочек был утвержден
судьей Харкином.
Как только Николас вошел в комнату, Лу Дэлл
поспешила закончить свои дела. Он улыбнулся и любезно поприветствовал ее, но
она не забыла их предыдущих стычек. Николас налил себе кофе и развернул газету.
Как и предполагал Николас, отставной полковник
Фрэнк Херрера прибыл в самом начале девятого, почти за час до требуемого срока,
с двумя газетами в руках, одной из которых была “Уолл-стрит джорнэл”. Он хотел
побыть в комнате один, но вымученно улыбнулся Николасу.
— Привет, полковник, — тепло приветствовал его
Николас. — Вы сегодня рано.
— Так же, как и вы.
— Да, мне не спалось. Все снились никотин и
черные легкие. — Газета Николаса была открыта на спортивной странице.
Херрера размешал сахар в чашке и сел за стол
напротив Николаса.
— Во время службы в армии я курил десять лет,
— сообщил он. Даже сидя за столом, он сохранял военную выправку: грудь колесом,
подбородок кверху. — Но я осознал необходимость бросить.
— Есть люди, которым это не удается. Например,
Джекоб Вуд. Полковник презрительно фыркнул и раскрыл газету. Для него
расставание с вредной привычкой было всего лишь вопросом силы воли. Если голова
решила, тело подчинится. Перевернув страницу, Николас спросил:
— А зачем, собственно, бросать?
— Потому что это вредно. Не нужно быть гением,
чтобы это понять, знаете ли. Сигареты убивают. Это известно каждому.
Если бы Херрера был столь же безапелляционен,
отвечая на две предварительные анкеты, он бы не сидел сейчас здесь. Николас
прекрасно помнил те вопросы. То, что Херрера чувствовал себя теперь так
уверенно, могло означать лишь одно: он хотел войти в жюри. Отставной военный,
которому, вероятно, надоел гольф, осточертела жена, которому хотелось заняться
чем-нибудь новым и у которого, вероятно, на что-то был зуб.
— Значит, вы думаете, что сигареты следует
запретить по закону? — спросил Николас. Этот вопрос он тысячу раз задавал, стоя
перед зеркалом, и отрепетировал свою реакцию на любой ответ.
Херрера медленно отложил газету и долго пил
кофе.
— Нет. Я думаю, что человек должен сам
соображать, насколько опасно курить по три пачки в день в течение тридцати лет.
Чего он ждал, черт возьми? Что запас здоровья беспределен? — Полковник говорил
с сарказмом, и не оставалось сомнений, что он вошел в жюри с вполне
определенными намерениями.
— Когда вы пришли к такому выводу?
— Вы что, тупой? Нетрудно сосчитать.
— Если таковы ваши убеждения, то вы наверняка
не высказывали их открыто во время voir dire?
— Что такое voir dire?
— Процедура отбора присяжных. Нам ведь
задавали именно такие вопросы. Не припоминаю, чтобы вы тогда говорили нечто в
этом роде.
— И не собирался.
— Но вы были обязаны.
Херрера покраснел: этому парню, Истеру,
известны законы, по крайней мере лучше, чем остальным. Вероятно, он поступил
неосмотрительно, и не исключено, что Истер может донести на него и вышибить из
жюри. Быть может, его могут даже арестовать, отправить в тюрьму и наложить
крупный штраф.
Но потом полковника осенило: им ведь не
разрешается обсуждать обстоятельства дела, не так ли? Как же Истер сможет
донести на него судье без риска самому попасть в беду? Херрера немного
расслабился.
— Постойте-постойте, вы собираетесь стоять
насмерть за такой приговор, чтобы множество людей оказались сурово наказанными?
— Нет, мистер Херрера, в отличие от вас я еще
не решил. Мы пока выслушали трех свидетелей, все свидетельствовали в пользу
истицы, нам предстоит услышать еще много другого. Я подожду, пока обе стороны
представят свои аргументы, и лишь потом постараюсь разобраться. Полагаю, именно
так мы обещали действовать.
— Да, конечно, я тоже. Меня, знаете ли, можно
убедить. — Он вдруг с преувеличенным интересом стал просматривать газету.
Дверь резко распахнулась, и в комнату,
постукивая перед собой палкой, вошел мистер Херман Граймз в сопровождении
супруги и Лу Дэлл. Николас привычно встал, чтобы налить ему чашку кофе, это
стало уже традицией.
* * *
Фитч сидел, уставившись на телефоны, до
девяти. Она сказала, что, вероятно, позвонит сегодня.
