Глава 18
В пятницу утром “Уолл-стрит джорнэл” всю
первую полосу посвятила рассказу о Лоренсе Криглере и его состоявшемся накануне
выступлении в суде. Эгнер Лейсон, не пропустивший с начала процесса ни единого
слова, произнесенного в суде, честно описал то, что услышали члены жюри. Затем
следовали его размышления о том, какое впечатление Криглер произвел на
присяжных. Во второй половине статьи Лейсон пытался сорвать маску с Криглера,
приводя высказывания почтенных ветеранов “Конпэка”, когда-то называвшегося
“Эллегени гроуэрз”. Разумеется, те страстно отрицали почти все, что сказал
Криглер. Никаких никотиновых исследовании в компании в 30-е годы не велось, по
крайней мере никому из ныне здравствующих сотрудников о них ничего не известно.
Все это было так давно. Ни один человек из “Конпэка” в жизни не видел этой
злосчастной докладной. Скорее всего, это лишь игра криглеровского воображения.
И тогда вовсе не было общим местом, что никотин вызывает привыкание. “Конпэк”
не поддерживал искусственно высокий уровень никотина, равно как не занимался
этим и никакой другой производитель сигарет. А прежде всего компания не
согласна, она печатно еще раз это подтверждает, что никотин вызывает
привыкание.
“Пинекс” тоже произвел несколько анонимных
неприцельных выстрелов по Криглеру. Криглер всегда был в компании чужаком. Он
строил из себя серьезного ученого, в то время как на самом деле был не более
чем простым инженером. Его работа над “Рейли-4” вызывает серьезные сомнения.
Производство этого табачного листа оказалось несостоятельным. Смерть сестры
тяжело повлияла на его работу и поведение. Он был скор на угрозы судебными
исками. Во всех этих высказываниях содержался неприкрытый намек на то, что в
достигнутом тринадцать лет назад соглашении между ним и “Пинексом” компания
имела значительное преимущество.
Публикация привела к тому, что перед закрытием
биржи стоимость акций “Пинекса” снизилась до семидесяти пяти с половиной, а
крупные пакеты упали на три пункта.
Судья Харкин прочел первую полосу “Джорнэл” за
час до прибытия жюри. Он позвонил Лу Дэлл в “Сиесту”, чтобы убедиться, что
никто из присяжных не увидит этой газеты. Лу Дэлл заверила его, что ими
получены только местные ежедневные издания, и все они в соответствии с его
инструкциями были цензурованы. Ей даже доставляло удовольствие вырезать из
газет все, что касалось процесса. Иногда она вырезала и что-нибудь, не имевшее
к нему отношения, просто забавы ради, чтобы присяжные поломали голову что же
там могло быть? Но узнать это им было неоткуда.
Хоппи Дапри спал мало. Вымыв посуду и пропылесосив
дом, он проговорил с Милли по телефону почти час. У нее было хорошее
настроение.
В полночь он встал с постели и вышел на
крыльцо, чтобы посидеть там и подумать о “KLX”, о Джимми Хале Моуке и об
ожидавшем его богатстве. Деньги они истратят на детей, это он решил, еще не
покинув своего кабинета после встречи с Рингволдом. Больше никаких двухгодичных
колледжей с неполным курсом. Никакой почасовой работы. Они будут учиться в
лучших вузах. Хорошо бы купить дом побольше, потому что детям в этом тесновато.
Им-то с Милли много не надо, у них запросы ограниченные.
И никаких долгов. После уплаты налогов он
вложит деньги во взаимные фонды и недвижимость. Он мог бы купить кое-какие
домовладения для сдачи в аренду по твердым ценам. У него уже сейчас есть на
примете с полдюжины.
Но необходимость вступать в переговоры с
Джимми Халом Моуком не переставала тревожить его. Он никогда в жизни не
участвовал в делах, связанных со взятками, никогда, насколько ему известно,
даже отдаленно не был связан ни с чем подобным. Его двоюродного брата,
занимавшегося продажей подержанных машин, посадили на три года за то, что он
дважды и трижды перезакладывал свою недвижимость. Он потерял семью, нанес
травму детям.
Ближе к рассвету Хоппи странным образом
успокоился, вспомнив о репутации Джимми Хала Моука. Из коррупции этот человек
сделал своего рода искусство. Он стал весьма богат, имея очень скромную
зарплату государственного служащего. И всем это было известно!
Конечно, Моук точно знал, как проворачивать
сделки, не рискуя быть пойманным. А ему, Хоппи, не придется иметь дело с
деньгами, он даже не узнает наверняка, были ли они действительно переданы
Моуку, и если были, то когда.
Он съел на завтрак кусок воздушного пирога и
пришел к выводу, что риск минимален: он просто поговорит с Джимми Халом, предоставив
тому направлять беседу. Джимми сам наверняка выйдет на тему денег, а он потом
все передаст Рингволду. Хоппи разморозил колечки с корицей для детей, оставил
им на кухонном столе деньги на обед и в восемь часов отправился к себе в
контору.
* * *
На следующий день после выступления Криглера
защита избрала более мягкий стиль поведения. Адвокатам защиты необходимо было
показать, что они спокойны и их вовсе не нокаутировал тяжелый удар, нанесенный
накануне обвинением. Все они надели более светлые костюмы — серые,
бледно-голубые и даже цвета хаки. Суровый черный и темно-синий цвета исчезли, а
вместе с ними исчезло и хмурое выражение лиц, это уже не были люди,
преисполненные чувства собственной важности. Как только открылась дверь и в ней
появился первый присяжный, над столом защиты засияли белозубые широкие улыбки.
Послышалось даже несколько смешков. Ну что за раскрепощенная компания!
Судья Харкин поздоровался, но мало кто из
присяжных ответил улыбкой. Наступила пятница, означавшая приближение выходных,
которые им предстояло провести в своем карцере — в “Сиесте”. Было решено, что
Николас пошлет судье Харкину записку с просьбой рассмотреть вопрос о том, чтобы
сделать субботу рабочим днем. Присяжные предпочитали провести ее в суде,
приближая день освобождения от бремени своих обязанностей, чем сидеть по
комнатам, мучаясь бездельем и без конца прокручивая в голове одно и то же.
Большинство членов жюри заметило глупые
ухмылки Кейбла и его компании. Заметили они и их летние костюмы, и
легкомысленный вид, и оживленное перешептывание.
— Какого черта они так развеселились? —
шепотом спросила, ни к кому не обращаясь, Лорин Дьюк, пока судья Харкин читал
свои традиционные вопросы.
— Они хотят, чтобы мы считали, будто они все
держат под своим контролем, — так же шепотом ответил Николас. — А вы просто
смотрите на них без всякого выражения, и все.
Уэндел Pop встал и вызвал следующего
свидетеля.
— Доктор Роджер Банч, — торжественно произнес
он, внимательно наблюдая, произведет ли имя впечатление на жюри.
Но была пятница, и присяжные никак не
прореагировали.
