В понедельник к восьми часам утра перед
широкими деревянными дверьми, ведущими в здание суда, начала собираться толпа.
Особняком в сторонке теснилась небольшая группка удивительно похожих друг на
друга молодых мужчин в темных костюмах. Ухоженные, с напомаженными, коротко
остриженными волосами, почти все — в роговых очках, у многих из-под сшитых на
заказ пиджаков виднелись подтяжки. Это были аналитики-финансисты с Уолл-стрит,
специализирующиеся на акциях табачных предприятий и посланные на Юг, чтобы
отслеживать развитие процесса “Вуд против “Пинекса” на его начальной стадии.
В центре площадки собралась и с каждой минутой
росла более многочисленная, но не столь сплоченная группа людей, каждый из
которых неловко держал в руках листок бумаги — вызов в суд в качестве кандидата
в присяжные. Немногие среди них были лично знакомы, но они узнавали друг друга
по этим повесткам, и между ними легко завязывался разговор — перед входом в зал
суда слышался тихий, взволнованный гул голосов. Группа в темных костюмах
оставалась неподвижной и молчаливой — они разглядывали вероятных присяжных.
Третья группа суровых людей в мундирах
охраняла вход. Не менее семи судебных охранников были отряжены для поддержания
порядка в день открытия суда: двое стояли у входной двери с металлоискателями в
руках, еще двое занимались бумажной работой за столом регистрации. Ожидался полный
сбор. Остальные трое, потягивая кофе из бумажных стаканчиков, наблюдали за тем,
как собирается толпа.
Стражи открыли двери зала суда ровно в восемь
тридцать, проверили повестку каждого присяжного, обыскали каждого с помощью
металлоискателя, а публике объявили, что ей придется немного подождать. Это
относилось также к аналитикам и журналистам.
С учетом складных стульев, которые окружали
постоянные места — обитые мягкой тканью скамьи, — зал вмещал около трехсот
человек. За барьером вскоре соберутся еще человек тридцать юристов, участвующих
в процессе. Эти рассядутся за столами. Всенародно избранный секретарь суда
снова проверила все повестки, улыбнулась каждому кандидату, а с несколькими, с
которыми была лично знакома, даже обнялась, после чего, словно умелый пастух,
загнала “свое стадо” на предназначенные для них места. Звали ее Глория Лейн,
обязанности секретаря суда в округе Гаррисон она исполняла последние
одиннадцать лет и ни за что не упустила бы возможности покрасоваться на
подмостках обещавшего стать самым громким за все время ее службы судебного
разбирательства: ей предстояло разводить участников по местам, сличать имена и
лица, пожимать руки, политиканствовать и наслаждаться всем этим. Помогали
Глории три подчиненные ей более молодые женщины. К девяти часам все присяжные
сидели на положенных местах соответственно номерам и прилежно заполняли
очередные анкеты.
Не хватало лишь двоих. Эрнст Дьюли, по слухам,
переехал во Флориду, где, как говорили, умер. О местопребывании миссис Телле
Гейл Райдхаузер вообще ничего не было известно. Она зарегистрировалась в
качестве избирателя в 1959 году, но последний раз участвовала в голосовании,
когда Картер победил Форда. Глория Лейн объявила, что двое присяжных признаются
несуществующими. Слева от нее ряды с первого по двенадцатый занимали 144
кандидата в присяжные, остальные 50 сидели справа в тринадцатом — шестнадцатом
рядах. Глория отдала распоряжение вооруженному охраннику, и в соответствии с
письменным указом судьи Харкина сорок человек зрителей были допущены в зал. Они
расселись в задних рядах.
Присяжные быстро заполнили анкеты, помощницы
Глории Лейн собрали их, а вскоре после десяти в зал неторопливо вошел и первый
из множества юристов, участвующих в процессе. Юристы появлялись не через
центральную дверь, а из двух дверей, находившихся позади судейской скамьи,
которые вели в лабиринты маленьких кабинетов и прочих служебных помещений. Все
без исключения были одеты в темные костюмы, у всех был суровый вид, и все
старались украдкой поглазеть на присяжных, при этом напуская на себя равнодушие
и тщетно пытаясь показать, что они заняты более важными делами: кто-то листал
бумаги, кто-то шепотом совещался с коллегами. Юристы медленно расселись за
своими столами. Справа был стол представителей истицы. Защита сидела с другой
стороны. У них за спинами вплотную друг к другу и к деревянному барьеру,
отделявшему юристов от публики, стоял ряд пустых стульев. Больше за барьером не
было ни пяди свободного места.
Семнадцатый ряд пустовал, тоже по указанию
Харкина, в восемнадцатом сидевшие плотной шеренгой ребята с Уолл-стрит изучали
спины присяжных. За ними расположились несколько репортеров, затем — местные
адвокаты и зеваки. Рэнкин Фитч в заднем ряду делал вид, что читает газету.
Юристы продолжали прибывать. Затем свои места
в тесном промежутке между барьером и столами юристов по обеим сторонам зала
заняли консультанты по отбору присяжных и тут же приступили к выполнению своей
неприятной работы: изучать лица ста девяноста четырех незнакомых людей. Они
делали это по двум причинам: во-первых, потому, что именно за это им платили
немалые деньги, во-вторых, потому, что предполагалось, будто они способны
раскусить человека, читая по его лицу, как по открытой книге. Они напряженно
всматривались, как кто-то скрещивает руки на груди, нервно покусывает ноготь,
подозрительно, по-птичьи склоняет набок голову или делает какой-то жест,
который якобы с головой выдает человека и его потаенные предубеждения.
Время от времени они что-то корябали на
бумажках и снова погружались в молчаливое созерцание лиц. На потенциального
присяжного под номером пятьдесят шесть, Николаса Истера, смотрели особенно
внимательно. Он сидел в середине пятого ряда, одетый в накрахмаленную рубашку
цвета хаки с пуговками на воротничке, симпатичный молодой человек. Истер
рассеянно поглядывал вокруг, но мысли его были сосредоточены на книге в мягкой
обложке, которую он принес, чтобы скоротать время. Никому другому не пришло в
голову принести с собой книгу.
Все стулья за барьером, отделявшим суд от
публики, постепенно заполнились. Не менее шести экспертов защиты изучали
подергивания лицевых мышц и геморроидальные корчи наблюдаемых. Со стороны
истицы таких экспертов было всего четверо.
Большинству гипотетических присяжных не
нравилось, что их столь бесцеремонно разглядывают, и от неловкости они минут
пятнадцать тоже сердито рассматривали своих наблюдателей. Потом кто-то из
юристов, видимо, пошутил с коллегами, и их смех немного разрядил обстановку.
Юристы шепотом сплетничали между собой, но кандидаты в присяжные боялись
произнести даже слово.
