— Но я ведь не инспектор.
— Правильное замечание. Полагаю, от трех до
пяти лет федеральной тюрьмы, вы будете сидеть не в местной.
— Попытка подкупа государственного служащего,
— с готовностью добавил Нейпаер, возвращаясь на место рядом с Ничменом. Оба
агента сидели теперь на краешке стола, словно были готовы в любой момент
перепрыгнуть через него и высечь Хоппи за его прегрешения.
Микрофон был встроен в колпачок синей
шариковой ручки, невинно торчавшей в пыльной баночке из-под джема вместе с
десятком других таких же дешевых ручек и карандашей. Рингволд оставил ее там в
пятницу утром, когда Хоппи на минуту вышел в туалет. Похоже было, что ручками и
карандашами здесь вообще не пользовались, в таких конторах стаканчики с
карандашами и ручками порой месяцами оставались нетронутыми, заменяли их лишь в
тех редких случаях, когда Хоппи или кому-то еще требовалось что-то записать, а
паста оказывалась засохшей. Тогда старые ручки немедленно отправлялись в
мусорную корзину. Разобрать такой колпачок и найти в нем “жучка” мог бы лишь
специалист.
Отсюда слова Хоппи транслировались на
маленький, но мощный передатчик, спрятанный за банками с лизолом и освежителем
воздуха под столом в туалете, находившемся рядом с кабинетом Хоппи. Далее
сигнал поступал в фургон без опознавательных знаков, припаркованный на другой
стороне улицы возле входа в торговый центр. В фургоне все это записывалось на
пленку, и пленку доставляли в офис Фитча.
На Джимми Хале не было никаких проводов и ни с
какими агентами ФБР он не сотрудничал, он делал лишь то, что умел делать лучше
всего, — вымогал взятку.
Рингволда, Нейпаера и Ничмена, бывших
полицейских, а ныне частных детективов, наняла некая международная служба
безопасности в Бетесде. Фитч нередко прибегал к ее услугам. Муки совести Хоппи
Дапри обойдутся Фонду в восемьдесят тысяч долларов.
Сущий пустяк по сравнению с остальным.
* * *
Хоппи снова заикнулся об адвокате, но словно
бы наткнулся на каменную стену: Нейпаер прочел ему длинную лекцию об усилиях,
которые прилагает ФБР, чтобы остановить разгул коррупции на побережье. Все
грехи он взвалил на игорный бизнес.
Необходимо было удержать Хоппи от встречи с
адвокатом. Адвокат потребует имена, номера телефонов, записи и документы.
Нейпаер и Ничмен, выполняя приказ взять Хоппи “на пушку”, нарушили статьи об
использовании подложных документов и статьи о шантаже, так что хорошему
адвокату ничего не стоило заставить их исчезнуть.
Согласно изложенной Нейпаером легенде,
рутинное прощупывание Джимми Хала и прочих местных взяточников вывело их на
гораздо более широкое расследование, связанное с игорным бизнесом, и вот они,
магические слова — “организованной преступностью”! Хоппи с трудом следил за его
рассказом, его мысли витали далеко: он горевал о Милли и детях, представляя,
каково им будет выжить в те три — пять лет, что его с ними не будет.
— Словом, за вами лично мы не охотились, —
заметил Нейпаер, подводя итог.
— И честно признаться, мы в жизни не слышали
ни о какой компании “KLX” по торговле недвижимостью, — добавил Ничмен. — Мы на
вас просто наступили невзначай.
— А не могли бы вы так же невзначай отступить
от меня? — спросил Хоппи с вымученной, беспомощной улыбкой.
— Может быть, — раздумчиво ответил Нейпаер,
потом глянул на Ничмена так, будто у них было для Хоппи еще некое, даже более
драматичное сообщение.
— Может быть — что? — спросил Хоппи.
Агенты с безупречной синхронностью, словно
часами тренировались или делали это сотни раз, соскользнули с края стола и
тяжело уставились на Хоппи. Тот сник и уткнулся взглядом в крышку стола.
— Мы знаем, что вы не мошенник, мистер Дапри,
— мягко начал Ничмен.
— Вы просто совершили ошибку, — подхватил
Нейпаер.
— Это уж точно, — пробормотал Хоппи.
— Вас использовали некие изощренно ловкие
преступники. Они втираются сюда с большими планами и большими деньгами, и мы
все время ловим их на причастности к торговле наркотиками.
Наркотики! Хоппи был потрясен, но ничего не
сказал. Последовала новая пауза, в течение которой Хоппи по-прежнему сидел,
уткнувшись взглядом в стол, а агенты сверлили его взглядами.
— Мы можем договориться с вами о
сотрудничестве на двадцать четыре часа? — спросил Нейпаер.
— А разве я могу отказаться?
— Давайте на сутки наложим мораторий на это
дело: вы не скажете о нем ни одной живой душе, и мы не скажем. Вы не станете
обращаться к адвокату, мы не станем вас задерживать. И не только в течение этих
суток.
— Не понял.
— Мы не можем вам всего сейчас объяснить. Нам
нужно некоторое время, чтобы оценить ваше положение.
Ничмен наклонился вперед, опершись на стол
локтями:
— Для вас, мистер Дапри, может найтись выход.
Хоппи, правда, очень медленно, начал
оправляться от страха:
— Я вас слушаю.
— Вы — малюсенькая, ничего не значащая
рыбешка, попавшая в большие сети, — объяснил Нейпаер. — Поэтому вы можете быть
инструментом, так сказать, разового применения.
Это Хоппи понравилось:
— А что случится за эти двадцать четыре часа?
— Мы встретимся с вами здесь же, в девять
часов утра.
— Договорились.
— Но если вы хоть слово скажете Рингволду,
адвокату или даже вашей жене, ваше будущее окажется под большой угрозой.
— Даю вам слово чести.
* * *
Специальный автобус выехал из “Сиесты” в
десять часов. В нем находились все четырнадцать присяжных, миссис Граймз, Лу
Дэлл со своим мужем Бентоном, Уиллис со своей женой Руби, пять дежурных
охранников в штатском, Эрл Хутто, шериф округа Гаррисон, с женой Клодель и две
помощницы Глории Лейн. Всего двадцать восемь человек плюс водитель. Все
находились здесь с разрешения судьи Харкина. Два часа спустя автобус въехал в
Новый Орлеан по Кэнал-стрит и остановился на углу Мэгэзин. Все вышли. В задней
комнате старого устричного бара во Французском квартале их ждал обед,
оплаченный налогоплательщиками округа Гаррисон.
