Правда, тело безупречно молодое и здоровое, а распущенные по подушке волосы уже придают необходимую степень бесстыдства и разврата.
– Ваше величество? – поинтересовалась она негромко. – Что-то не так?
– Все так, – ответил я. – Вы удивительно чуткая женщина, герцогиня. И умеете быстро применяться к новому.
Она спросила так же тихо:
– Это комплимент или…
– Скорее или, – сообщил я. – Хотя комплимент есть тоже, есть. Вы раньше других ощутили, что в мир пришла новая сила. Молодая, грозная, не во всем умелая, но исполненная решительности ломать и строить. И вы присматриваетесь…
– Ваше величество… вам это как, не поняла… Вы недовольны? Я стараюсь все делать так, чтобы угодить вам.
Я усмехнулся:
– Звучит высокопарно, знаю, но угодить мне – это угодить делу. Вернее, угодить нашему делу – угодить моей замечательной персоне.
Она проговорила с рассчитанной степенью нерешительности, даже как бы непонимания, чтобы можно бы в случае чего моментально втянуть рожки под раковину:
– Вы… это империя?
Я помолчал, она почти дословно воспроизвела знаменитую фразу Людовика Четырнадцатого: «Королевство – это я!»
– Вы умная женщина, – сказал я с почтением. – Я это не говорил, как в упор не услышал и от вас… но я вас настолько теперь зауважал, что даже и не представляю, как можно настолько мудрую женщину так примитивно использовать для половых нужд.
Она посмотрела с недоверием, шуточки у меня странные, наконец сказала с неуверенностью:
– А вы не обращайте внимания на умную женщину. Перед вами голая!.. Разве для мужчины это не все?
Я хотел сказать, что это все для самца, а для мужчины нет, но это же совсем занудство, хотя император и обязан исключительно точно подбирать слова, но так сам рехнусь от своей скучной правильности, а империю точно сведу в могилу.
– Была не была, – сказал я лихо. – Конечно, топтать умную женщину извращение, как будто у нас дур мало, но вдруг с умными как-то иначе?
– Ваше величество, – ответила она шепотом, – вы все проверите. Все в ваших длинных и, как вижу, цепких лапах.
Герцогиня знала, что говорит, стучала в моей голове мысль. С первой ночи то ли проанализировала, как прошло, то ли наблюдала за мной днем и делала выводы, а умные женщины даже по походке и посадке в седле могут определить, каков мужчина в постели и чего он там ждет, но на этот раз все прошло так, как я сам не желал бы лучше.
Да, именно полное и быстрое удовлетворение этих самых нужд, сластолюбцы вырастают только из бездельников да простолюдья, для них чувственные удовольствия и есть их потолок.
– Ваше величество?
– Да, – ответил я, – вы правы, герцогиня…
– Ваше величество?
– Особенности рельефа, – пояснил я, – диктуют политику между империями. Я об этом говорил или только думал? Видите, насколько с вами откровенен?.. Потому и пошли анекдоты про ночных кукушек. На Севере пять тысяч лет тому Звезда Смерти точно так же взламывала земную кору и громоздила новые горы, но почему, почему там королевства и даже империи не отделены горами и провалами одна от другой?
Она смотрела с вопросом в глазах, румянец от коитуса еще не сошел со щек, губы красные и вздутые, но сумела ответить почти прежним голосом:
– Ваше величество, я только сейчас услышала, как там, на Севере. Но вы, наверное, уже раздумывали над этими странностями?
– Только сейчас пришло в голову, – признался я. – Момент как никогда удобный. На планете встряска, в постели тоже, а это новые мысли, новые идеи… А вдруг, как это дико ни звучит, сами маги воздвигли такие барьеры между странами? Точнее, вокруг мест обитания, на которые простирается их власть… А в их пределах и образовались со временем королевства.
Она помолчала, в темных глазах поблескивают загадочные искры, но после паузы голос прозвучал со странной ноткой:
– Я счастлива способствовать рождению новых мыслей, новых идей.
– Да, – подтвердил я, – кровь нужно гонять туды-сюды, это весьма… От дурака до гения, это важно для прогресса и подъема сельского хозяйства. А средние люди… эти ничего не придумывают, ни полезного, ни опасного, но на них держится мир. Их нужно беречь и защищать.
– Глубокая мысль, – проворковала она.
Я взглянул с подозрением, такой трюизм назвать глубоким можно только в издевку, но смотрит серьезно и смиренно, то ли играет в дуру, то ли все-таки дура, мне так думать комфортнее, но опаснее, что для правителя недопустимо.
– А для средних людей, – подытожил я, – нужно создать условия, чтобы развивались, повышали уровень, обрастали хорошей добротной шерстью, дабы можно было стричь дважды в год, а то и трижды… Потому, гм…
– Ваше величество, – проговорила она, не дождавшись продолжения, – вам нужно хорошо выспаться. Завтра день тяжелый… хотя, подозреваю, у вас они все такие.
– Точно, – согласился я. – Давайте ваш афедрон, герцогиня.
Она улыбнулась, поворачиваясь ко мне спиной, свернулась в калачик. Я обхватил ее крепко, вжав спиной и горячими ягодицами в живот и пах, моментально заснул.
Утром осмелевшие фрейлины, уже сообразившие, что я правил не придерживаюсь и за нарушение этикета головы не рублю, рассматривали меня не так уж украдкой, хотя в глаза старались не смотреть, а когда взгляды пересекались, поспешно опускали глаза и мило краснели.
Герцогиня улыбается понимающе, наверняка не прочь, чтобы я время от времени вдувал им, обе такие хорошенькие, как посыпанные сахаром булочки, не конкурентки, а я как бы всегда под наблюдением, но я пока до такого еще не доимператился, хотя зарекаться не рискну.
Ее одели, причесали, заплели в волосы яркие банты и навтыкали в прическу золотые шпильки с рубиновыми и сапфировыми головками. Когда поднялась и повернулась в сторону моего стола, куда я перебрался, самостоятельно надев штаны, я поднял голову от бумаг и поощряюще поднял кверху большой палец.
– Весьма!.. Зело весьма!
Она грациозно присела.
– Я польщена, ваше императорское величество. Кстати, сегодня прибудут лорды моего клана.
– Приведете, – ответил я государственным голосом и снова опустил взгляд в бумаги.
Периальд, закрывая за мной дверь, доложил с удовольствием:
– Сэр Ричард, в коридоре дожидается сэр Норберт! Стучит копытом, как конь перед походом.
– И вы не отвертитесь от Великого Дела, – пообещал я. – Пригласите.
Норберт вошел деловой походкой, но все равно у него смотрится красиво и молодцевато, будто на параде, сам весь вздернутый и собранный, подкованные сапоги бодро постукивают даже на толстом ковре, а взгляд исполнен твердости и верности долгу конкисты.
– Ваше величество, – доложил он, – согласно вашему повелению загрузка личного состава завершена. В Маркусе устроено две трети нашей армии!
