– Бабайка не съест, домовой не утащит, – начала шептать я старую детскую поговорку, которую твердила раньше, когда ночью боялась встать с постели.
Пахло мхом. Что-то пощелкивало. Шершавые стволы деревьев то и дело попадались на пути. Впереди показался просвет. Ветви расступились, и здесь хотя бы было видно, куда поставить ногу. Я замерла и огляделась. Сердце бешено колотилось, а дыхание ураганным ветром свистело в собственных ушах. Вокруг никого.
– Ай, бабайка не съест, домовой не утащит! – жалобно пропищала я и принялась стаскивать с себя штаны.
С рекордной скоростью управившись с делами, тут же оделась. Выдохнула с облегчением. Вот это меня судьба закинула, что поход в туалет по ощущениям сравним с квестом на выживание. Кай же сказал, что вокруг нет ни единой души, а папа вообще всегда говорил, что в эру освоения космоса в мифических бабаек и привидений людям верить просто стыдно.
Подняв внутри градус храбрости, я более уверенно преодолела путь к звездолету, но едва не заорала, когда вышла на поляну и наткнулась на темный силуэт.
– Кай?! – Я схватилась за сердце, когда разглядела его фигуру. – Ты меня напугал.
– В следующий раз не ходи одна.
– А если мне по личным делам надо? – возразила я, хоть и понимала в чем-то его правоту. – Должно же быть у человека личное пространство!
– Не ходи. Опасно.
С этими словами Кай подступил ближе. Я с удивлением увидела, как он медленно тянет застежку своей куртки, а потом стаскивает ее с плеч.
– Куда свою одежду дела?
– Кате отдала… – Я вздрогнула, когда теплая ткань окутала тело, и едва успела подхватить края куртки, чтобы та не упала, потому что Кай слишком быстро отдернул руки, коснувшись меня. – Ей было холодно… она стонала…
– Глупая ты, – он сказал это без прежней злобы, – она все равно умрет. Тебе надо думать о себе.
– Пожалуйста, не надо… – прошептала я. – Не надо сейчас… опять это говорить…
Просовывая руки в рукава одежды, я злилась на себя за слабость. Что не могла с гордым видом вернуть куртку обратно и сказать, что мне ничего не надо. Что мне очень хотелось жить, а Кай все больше становился для меня источником жизни. Я боялась, что не смогу оторваться, если привыкну пить из него. Ведь уже не удержалась, чтобы не согреться, когда Кай позволил мне это.
Ведь знала же, что потом буду чувствовать себя обязанной ему, а после того, какой он видел меня у костра, еще возомнит, чего доброго, что хочет меня так же, как Бизон. А я и так ему уже обязана, что жизнь мне спас и Катю согласился не бросать. И самое страшное, что из-за этих поступков он не казался мне таким противным, как раньше. Резким, безжалостным – да. Упертым в своих убеждениях – очень даже. Мелочным – пожалуй. Но у него теплые губы. И в нем осталось что-то человеческое…
– Так лучше? – тихо спросил Кай, пока я дрожащими руками тянула вверх застежку до самого горла.
– Д-да… – Я оглядела его. – А как же ты? З-зачем отдаешь мне свою одежду, если сам говоришь, что это глупо? Не боишься холода?
Кай ответил не сразу. Помолчав, он поднял голову к небу. Свет упал на его лицо, я разглядела на щеках проступившие ямочки. Он улыбался. Ледяной улыбкой, лишенной настоящего тепла.
– Видишь вон ту звезду, Белоснежка? Красноватую точку, отдельно от других на небосклоне?
Я проследила взглядом и невольно ахнула. Сколько же на протурбийском небе звезд! Они складывались в причудливые узоры, незнакомые мне созвездия и просто походили на рассыпанный по черной ткани мерцающий горох. Красную точку я отыскала после пары минут напряженного блуждания взглядом.
– Это Сшат-Ацхала, – продолжил Кай, – мать всех звезд, как называют ее протурбийцы. Они верят, что именно с нее когда-то началось создание всей их галактики.
– Ты хорошо произносишь название по-протурбийски, – я невольно снова посмотрела на его спокойное лицо, – почти как они. Мы в университете только начали изучать их язык… произношение для меня больная тема. Часто общаешься с ними, да? Ты ведь от них узнал и про то, какие растения лечат?
– Я жил на одной из их планет какое-то время.
– Долго?
– Несколько лет.
– Это, наверно, было интересно. Расскажешь?
– Нет.
Я нахохлилась. Ну вот, только любопытство раздразнил.
– Зачем тогда начал мне вещать тут про звезды? – проворчала я.
Кай перевел взгляд на меня.
– Ты спросила про холод, и я вспомнил про Сшат-Ацхалу. Все звезды белые, а она – красная. Когда холодно, можно представлять, что она – костер, который горит на небе и согревает. Это помогает, если нет настоящего огня. – Он еще немного помолчал и добавил: – Только пока что еще не так холодно. Я не замерзну без куртки. Ты – слабая. Замерзнешь.
Я покачала головой:
– Я не слабая. Ты меня не знаешь. Мой папа говорил, что когда есть внутренний огонь, другого и не надо. Он тоже, знаешь ли, космос повидал.
Кай хмыкнул так тихо, что мне едва удалось расслышать.
– С огнем разобрались, а что делать с отсутствием еды, Белоснежка?
Я пожала плечами.
– Тогда, – протянул Кай и сделал странное движение руками, – пока ты думаешь, я начну есть свой бутерброд.
– Бутерброд?!
– Толстый кусок хлеба, – он обрисовал в воздухе очертания, – большой кусок мяса, много кетчупа и майонеза… м-м-м, будешь?
Кай сделал вид, что откусывает и жует, потом протянул воображаемую пищу мне. Представив, я сглотнула обильную слюну, а в желудке раздалось урчание, но сдаваться так просто не собиралась.
– Не буду, – возразила я, – он у тебя уже надкусанный, и вообще, я с кетчупом не ем. Лучше выберу… шоколадку.
– Она хороша, когда надо быстро утолить легкий голод, – продолжал поддразнивать этот паршивец, – но если хочешь пережить завтрашний переход, лучше возьми побольше мяса.
– Ты просто ничего не понимаешь в шоколаде, – включилась я в игру, – это не простой шоколад, а приготовленный на заводе самого Золотарева.
– Кто это такой? – рассмеялся Кай.
– Известный кондитер. – Я шутливо хлопнула его по груди. – Ты сколько в космосе болтался, совсем одичал, что такого не знаешь?! У Золотарева свои плантации, где он выращивает особые сорта какао-бобов, из которых потом производит настоящий особый шоколад. Не синтетический, представляешь!
– С трудом, – вставил Кай.
– Мы как-то с папой ходили в его ресторан, – с энтузиазмом продолжила я, погружаясь в приятные воспоминания. – Там вот на такой золотой тарелочке, – я соединила большие и указательные пальцы обеих рук, – подают одну-единственную шоколадную конфету. Она стоит очень дорого. Ее надо есть медленно, смакуя каждый кусочек. Но если хоть раз попробуешь этот вкус… м-м-м… никогда уже не забудешь…
