Как уже замечено, из показаний Поэтической повести (и, как будто, из записок Э. Челеби) мы знаем, что на завершающем этапе осады с турецкой стороны последовал круглосуточный штурм Азова сменами турецких воинов, ведшийся, может быть, уже не столь ожесточенно, как первые приступы, но достаточно настойчиво, чтобы до полусмерти измотать казаков, не имевших людей себе на подмену. Между тем И. Новокрещен передает события совсем иначе. Согласно его показаниям, турецкие «прибылые люди» стали за Доном против города, где еще оставалась стена с тремя башнями. Отсюда, перевезя за Дон «наряд» (артиллерию), они «днем и ночью» стреляли по Азову «семнадцать дён», сбив башни по зубцы, а стену выбив до подошвы — лишь «в редких местех осталось стены збито по зубцы»
[194]. И на этом турки «то де зелье все выстреляли»
[195]. Таким образом, к сентябрю относится уже третий этап обстрелов Азова. Выскажем, однако, догадку, что обстрелы Азова в сентябре и череда приступов турок могли происходить в одни и те же дни; не исключено, что так было в июле и августе. Подобное сочетание обстрелов и приступов видим, к примеру, во время осады Пскова войсками С. Батория (1581 г.)
[196].
Различные корабли турецкого флота (из указ. книги X. Йылдыза).
В сентябре продолжались, согласно показаниям И. Новокрещена, раздоры между крымским ханом и турецкими пашами. Существо этих раздоров состояло в следующем. Турецкий султан писал «с прибылыми людьми» к пашам, что они с войском стоят под Азовом все лето, а «промысла никакова» над городом «учинить не умеют» (не могут) и «Азова такими болшими людьми не возьмут». И, не захватив Азова, от него бы не отходили. В связи с этим и возобновилась ссора между турецким и крымским руководством: турки собирались зимовать под Азовом, к чему призывали и хана. Однако последний наотрез отказался, мотивировав свою позицию тем, что «запасов» для питания у его татар нет, да и конские корма близ Азова все потравлены. Турецкие паши ругали крымского хана за то, что он со своими ратными людьми стоял от города в трех и четырех верстах и «промыслу» над Азовом никакого не учинил: на приступы ходили лишь ратные люди, подчиненные турецким пашам. Однако хан велел татарам перейти на правый берег Дона (Азов находился на левом берегу этой реки), в результате чего «у турских де людей в полкех (в полках. — О. К.) стало голодно и купить запасов стало негде»
[197].
Надо отметить, что на позицию крымского хана могло очень сильно повлиять еще одно обстоятельство. Согласно показаниям К. Петрова, в сентябре 1641 г. поход на Крым совершили «польские и литовские (судя по всему, запорожские. — О. К.) многие люди». Преодолев Перекоп, они прошли внутрь Крыма на день пути (на «днище»), повоевав «многие крымские улусы» и захватив «полон многой». Обратно они отошли «в целасти», поскольку крымский хан со всеми воинскими людьми был под Азовом
[198].
Наконец, согласно краткому упоминанию К. Петрова, турки получили разрешение султана на уход из-под Азова
[199]. Как замечает в своей книге Н. А. Мининков, их отступление весьма напоминало отход армии, которую постигла катастрофа
[200]. Так, под Азовом на взморье турками был брошен ряд «каторг» (галер) — большинство людей с них погибло (было «побито») под Азовом. Характерно, что в этих каторгах было брошено более тридцати человек раненых и мертвых
[201]. Как уже говорилось, согласно сообщению Поэтической повести, около тысячи казаков при отступлении турок ходили на вылазку, захватив при этом 400 человек и застав в турецком лагере около 2 тысяч больных и раненых
[202].
После осады
(вместо заключения)
Перейдем к итогам Азовского осадного сидения, в связи с чем необходимо прежде всего обратиться к документам, возникшим уже гораздо позже рассмотренных выше событий. Содержание войсковой отписки донских казаков, доставленной 28 октября 1641 г. в Москву станицей атамана Н. Васильева и сообщавшей о ходе борьбы за Азов, отчасти известно по государевой грамоте на Дон от 2 декабря 1641 г. В грамоту вошел ряд сведений из упомянутой казачьей отписки, не встречающихся в других источниках (за исключением неопубликованной «выписки» из нее). Рассмотрением известий упомянутой грамоты и следующего документа мы хотели бы дать своеобразное завершение рассказу о событиях Азовского осадного сидения 1641 г.
Согласно грамоте от 2 декабря, в казачьей отписке говорилось, что 7 июня (в действительности — 24 июня) 1641 г. под Азов пришли турки и татары с людьми из многих земель, всего их было по списку раздачи жалования 240 тысяч человек. Далее в грамоте следуют заимствованные из казачьей отписки общие слова о «великих боях» казаков с «бусурманами», подведении турками к крепости «земляных валов великих» и «подкопов многих», сообщается о разрушении городских стен. Особо выделено проведение казаками, в свою очередь, «многих подкопов» под турецкие валы и пушки, а также отмечается, что казаки с турками под землей «много встречу сходилися, и бои в подкопех были». Общие потери турок отписка казаков определяет в 20 тысяч человек. Во главе боевых действий стоял («был у подкопов и у промыслов») атаман Осип Калуженин, здесь впервые его видим на посту донского войскового атамана. «Отсиделись» казаки от неприятеля в «четвертом земляном городе и в земляных избах» (то есть под землей), поскольку городовые стены были сбиты «по подошву». Рвов около Азова, согласно казачьей отписке
[203], осаждающими было выкопано более чем на пять верст; в ходе боев казаки отбили у неприятеля «большое знамя турского царя» и захватили семь других знамен
[204].
