– Голод здесь? – спросил я секретаршу (явно русскую). – Скажите, что его хочет видеть Валерий Попов.
Секретарша ушла и почти сразу вернулась.
– Извините, господин Голод не может вас сейчас принять. У него клиенты.
Вот что Америка делает с людьми!
Владимир, пренебрежительно отодвинув меня, вышел вперед.
– Я договаривался с господином Голодом! – произнес он.
– Вас он примет точно в назначенное время!
– Я понял. Пойдемте! – Владимир мягко повел меня к выходу.
И вдруг – поток русских ругательств (не привожу их!) ударил в спину. Я обернулся. В дверях своего кабинета стоял Гриня. Ростом он не стал выше, к сожалению, – но стал прекрасен! Роскошный серый костюм. Платиновая седина в его слегка поредевших кудрях.
Он изверг еще несколько матюгов, потом чопорно извинился перед секретаршей:
– Извините, Катюша!
– Да пожалуйста! – усмехнулась она.
– Просто этот с-с-с-старый хрен… н-н-не объяснил толком, к-кто он такой! – З-заикание осталось при нем. Но оно ему никогда не мешало. Мы страстно обнялись. При этом он довольно чувствительно колотил меня по спине. Был, помнится, крупным боксером в весе «мухи». Потом резко оттолкнул меня, поедая глазами. – С-сразу не в-врубился, что это т-ты!
– А это, познакомься…
– Да мы з-знакомы! – Он отрывисто пожал Владимиру руку и снова обратился ко мне: – Ты имеешь свободное время?
Чего другого, а этого навалом! Да, годы чувствуются, как-то по-американски он стал говорить русскими словами.
– Но мы вроде по делу! – Я посмотрел на Владимира.
Тот гляделся надменно. Был главным, а вдруг…
– Я понимаю… встреча старых друзей! – натянуто произнес он.
– Да я его сейчас вообще… Убью! – захохотал Голод и снова начал трясти меня. – Я хочу водки! – выкрикнул вдруг суперадвокат.
– Надеюсь, вы… э-э-э… найдете время и для нашей темы? – Вся строгость этой фразы Владимира была целиком обращена ко мне.
«Не боись! Я и не в таких условиях работал!» – но этого я, конечно, ему не сказал.
– Доверьтесь профессионалам! – довольно сухо произнес я.
– Тогда я, наверно, могу идти? «Переводчик», я вижу, вам не понадобится? – произнес Владимир и так, никем не обласканный, ушел.
– Стоп! – Гриша разомкнул наконец свои стальные клешни, и я мог вдохнуть. – Я только закончу с клиентами… И мы будем иметь с тобой обед!
«Иметь обед»! Да, говорит уже не совсем по-русски… Но душа – наша!
Он ушел в кабинет. Через десять минут оттуда вышли две измученные жизнью тетки – и возле них, как чертик, прыгал Гриня.
– Главное – не тушуйтесь! Теперь у вас на руках документ! Законы великой Америки – за вас!
Выскочил с ними в коридор и тут же вернулся.
– А сейчас – я покажу тебе нас-стоящую Америку!
И мы вошли с ним в лифт. Сейчас передо мной откроется «Америка Грегори Голода», яркая и энергичная.
Мы вышли на 34-ю стрит (прочитал вывеску). Зубчатая тень от небоскребов разной высоты на стеклянной стене нашего билдинга. Было душно, почему-то пахло калеными семечками, но толпа была оживленная, радостная и добрая. Люди были самые разные: белый аристократ в безупречном костюме и галстуке и рядом – мулат в грязной майке и шортах. Но, случайно задев друг друга, они улыбались друг другу одинаково радушно.
– Ты понял, что это за город? – воскликнул мой Вергилий, и я, конечно же, радостно кивнул. Отвечать на его восторг вполнакала было просто бестактно: я тоже сиял, как мог.
– Тогда пошли! – Он подтолкнул меня в спину, мой слишком медленный ход не устраивал его: он дарил мне такой город! – Начнем твое обучение с азов! – произнес он надменно.
Дикая самоуверенность, слегка удивительная в этом маленьком заикающемся человеке, в Америке абсолютно не исчезла и даже возросла: он, конечно же, был абсолютно уверен, что до него никто не смог толком показать мне этот удивительный город, по-настоящему это может сделать только он! Ну что ж – эта энергия и привлекает клиентов и помогает, наверно, выигрывать дела. Мы подошли к подземному переходу и спустились на одну ступеньку.
– Так! Стоп! – скомандовал он. – Щупай стенку!
Я растерянно шарил рукой по абсолютно гладкой поверхности.
– Да не здесь! – раздражаясь моей бестолковости, вскричал он. – Вот! – он рывком подвинул мою руку.
– Да… какие-то пупырышки, – пробормотал я.
– «Пупырышки»! Это азбука Брайля, для слепых! Сколько здесь пройдет за день слепых?! Один из ста тысяч? Может быть, даже ни одного. Но это здесь есть! – гордо произнес он. – Ты понял, какая это страна? Конечно, ты скажешь (почему обязательно я?), что слепой спокойно может спросить и у прохожих, что это за переход. И в этой стране, ты можешь быть уверен, ему не только подробно все расскажут, но и переведут его!
Я хотел было сказать, что и у нас тоже иногда переводят слепых, но Гриня, вскинув маленькую ручку, остановил мою речь.
– Но! – воскликнул он и, слегка сбавив пафос, повторил уже мудро и взвешенно: – Кто-то может подумать, что слепой, спрашивая, унижает себя – а может быть, ему не хочется унижаться? И вот! Щупай! – Он заставил меня снова щупать пупырышки. – Он может узнать все самостоятельно, не унижаясь!
– Мд-а-а! – проговорил я, распробовав пупырышки. – Права слепых тут на высоте.
– Ты понял, да? И не только слепых… – произнес он слегка обессиленно, что немудрено было после такой вспышки.
Под землей мы прошли молча, но, как только поднялись на жаркий, раскаленный солнцем угол, последовала новая вспышка, даже более бурная.
– Вот! Смотри! Ты видел?! – Он торжествующе показал на огромного, почти обнаженного негра с какой-то тряпочкой на чреслах, сидевшего на асфальте недалеко от ступенек. Из одежды, кроме тряпочки, на нем была еще какая-то табличка на шее, обрывок картонки с кривой надписью карандашом. – Ты способен понять, что там написано?
Я напрягся.
– Тейк ми оф… фо ту долларз?.. Можешь послать меня… за два доллара?
– Точно! – воскликнул он радостно.
Он быстро подошел к негру, они о чем-то побалагурили, и Гриня, торжествуя, вернулся. Два доллара, правда, не дал, но он же и не послал его подальше, как предлагало объявление? – Понял теперь? Человек почти голый сидит в центре Нью-Йорка – и никто, заметь, никто не делает ему замечаний, а уж тем более не унижает его: о таком тут давно никто не слышал. Человек предлагает послать его за два доллара подальше и притом не чувствует ни малейшего унижения! Здесь все абсолютно равны. Я, преуспевающий адвокат, и он, нищий негр, только что поговорили на равных и расстались приятелями! Ты это заметил?
