Через сетку мы глядим на сухую бурую долину, оставшуюся без изменений с библейских времен. За сеткой – сад, бассейны, отель – туризмом теперь кибуц в основном и кормится. Уютные коттеджи – для гостей и для членов кибуца. Оказывается, кроме всего прочего, они еще и несут вооруженную стражу по ночам: опасность в Израиле повсюду.
В заключение Элия рассказывает нам почти анекдот – как сюда приехал год назад один крупный российский начальник, чуть ли не прокурор, потребовал организовать ему тут римские утехи. Почему-то именно слуги закона особенно склонны у нас к этим утехам. Получил от Элии отказ. Потом, после ночного разговора (из всех «утех» состоялась лишь выпивка), Элия и функционер неожиданно подружились и теперь переписываются.
В зоопарке мы радостно наблюдаем черепах, их «римские утехи»… ритм, что удивительно, вовсе не «черепаший»!
– В общем-то кибуц – это развлечение для нашего возраста, – говорит Элия, провожая нас. – Молодежь у нас кибуцев не признает, хочет свои деньги, свою собственность.
Мы прощаемся (замечательный человек!) и с сожалением уезжаем.
Поднимаемся высоко в горы, в знаменитую старинную израильскую крепость Масаду, восхищаемся инженерным искусством строителей, сумевших на дикой высоте, на безводном плато, построить неприступную крепость «со всеми удобствами» – с баней, запасами воды, хранилищами пищи и главное – интенсивной духовной жизнью.
Озираем с высоты дали Израиля, безводные долины, суровые холмы… Да, много мужества и силы понадобилось израильскому народу, чтобы утвердиться здесь, защитить свои принципы и законы, сделать страну цветущей… А мы как здесь?!
Нужна ли Израилю русская литература?
За нашу короткую поездку нам, к сожалению, не удалось полностью ознакомиться с израильской жизнью. Наверное, она великолепна, раз сумела поглотить и дать развиться многим из «наших», приехавшим сюда. Не доехали мы до Хайфы, где сосредоточены промышленность, и торговля, и знаменитый технический вуз «Технион», куда, как сообщили нам, принимают лишь гениев… В Израиле говорят: «Иерусалим молится, Тель-Авив веселится, Хайфа работает».
Именно в Хайфе почему-то оказались и многие из наших бывших земляков-литераторов. Так хотелось их видеть и, главное, понять: как они тут живут? Нужна ли кому-то в Израиле, кроме них, русская литература? Может быть, вообще пространство русской литературы скукожилось, нигде больше нет ее, кроме как в России? А может, уже и в России ее нет? Во всяком случае, литературный журнал уже не купишь у нас, да и книгу не всегда найдешь. Кончается, что ли, русская литература, а вместе с нею – и наша жизнь? Вот, думаю, главная тревога, главный вопрос, ради которого мы поехали. Ведь жизнь каждого из нас, из нашей литературной группы, несмотря на разницу талантов, судеб, возрастов, национальностей, питается только русской литературой, больше ничем.
Чем же нам еще так страстно интересоваться?
Так привился ли наш дичок к местному «анчару»?
За время поездки мы точно поняли лишь одно: с израильской литературой в Израиле все в порядке. Но это и естественно. Их древний язык, который так трудно выучить (но они выучили), – основной стержень нации, когда-то рассеянной по миру и теперь воссоединяемой здесь. Язык – их знамя, их подвиг! Увлечь всю нацию идеей, которая сперва кажется неосуществимой, – заставить всех в зависимости от возраста, образования, способностей выучить древний, забытый иврит, сделать его родным, повседневным… Уже только один этот подвиг должен необыкновенно вдохновить людей, объединить их, наполнить души. «Не зря же мы учили столь трудный язык! Не зря! Мы – нация!» Естественно, что при таком подъеме и израильская литература в почете.
Это мы почувствовали по тому, как нас готовили к встрече со знаменитым израильским писателем Амосом Озом. Думаю, кое-кто из нас не менее знаменит у себя на родине, да и в мире. Тем не менее встреча эта никоим образом не была посвящена нам, только ему. Нам всю дорогу рассказывали о нем, и чем ближе надвигалась встреча, тем чаще и подробнее. Замечу, что встречи с членами кнессета и правительства не оговаривались так тщательно, как с «самим Озом». Конечно, нам, пишущим, было приятно, что хотя бы где-то к писателям относятся с таким пиететом! И завидно: с нами бы так!
Вот о чем думали мы, пока ехали через уютные, цветущие маленькие израильские городки в один из таких уютных маленьких городков возле пустыни Негев (где климат, говорят, чрезвычайно полезен), где и живет окруженный таким почетом знаменитый израильский писатель.
И главное – как мы поняли из рассказов о нем, – этот писатель вовсе не «государственник», воспевающий мощь Израиля, защищающий его интересы, он… диссидент. О его взглядах, в том числе и политических, люди, сопровождающие нас, отзывались неодобрительно: «Он смеется над всем, что у нас свято! Но… талант!» И это, оказывается, главное. Главное, чем должна гордиться национальная культура.
Встреча произошла не у писателя дома (зачем беспокоить семью классика?) – власти сняли для этой цели небольшой холл в отеле.
Впрочем, его супруга присутствовала. Сам классик – седой, интеллигентный, обаятельный – сразу покорил нас своей иронией, свободной игрой ума, всячески подчеркивая свою «европейскость», европейский масштаб, о внутренних проблемах говорил вольно, не всегда политкорректно, но блистательно, остро, легко. В общем, очаровал. «Нормальный европейский писатель. Повидал таких!» – мрачно прокомментировал Андрей Битов. Обидно слегка, когда все вертится не вокруг тебя, а вокруг кого-то другого… Впрочем, тут их страна; знакомясь при встрече, при некоторых именах Оз почтительно склонял голову: видно было, что он к встрече тоже готовился – но как-то в процессе общения ни к кому из нас конкретно не обращался. Что и сказать: его бенефис! Все нормально.
Вот как тут – наши дела? Вот задача, которая все больше тревожила нас. Люди, говорящие по-русски, не забыли о нас?! Вот в мини-Израиле: «Неужели Аксенов?» В дьюти-фри в аэропорту: «Скажите, вы… Битов? Я выросла на ваших книжках, мечтала вас увидеть. И наконец увидела вас – тут!»
На встрече с нами в книжном магазине-клубе в Иерусалиме народу было битком, много знакомых, а порой просто родных, родственных лиц. Складывалось ощущение, что все наши читатели уехали в Израиль. Такой близкой, чуткой аудитории, чтобы «дышала с нами в такт», реагировала на каждый изгиб чувства и мысли… у нас такой аудитории я не видел давно. Вот оно, писательское счастье. Выступил Аксенов, потом я прочитал несколько баек из последней моей книги «Запомните нас такими» – о весьма своеобразной жизни нашей литературы. Понимание было абсолютным.
…Нет, русская литература не пропала в Израиле – наоборот, ее ностальгически холят и лелеют! Новые израильтяне дарили нам свои книги и журналы на русском – оказывается, выпускать их тут вполне возможно… Странно вообще, если вдуматься. С огромным трудом, напряжением построено государство Израиль, все население выучило старый, трудный иврит – тем самым совершив национальный подвиг, формирующий нацию. Зачем им какой-то посторонний язык, подрывающий единство? Говорят, что власти так вначале и рассуждали. С большим трудом разрешили театр на русском языке… Теперь это один из самых преуспевающих и посещаемых театров! Значит, в нашей закваске, «заквасившейся» на инженерских и диссидентских кухнях, есть что-то замечательное, необходимое новому государству? Видимо, дерзость мысли, отвага, полет фантазии. «Наши» и в кнессете, и в правительстве. Видимо, и образование, и стойкий характер, отличающий тех, кто выжил в России, весьма примечательны и оценены здесь так же, как и уникальный заряд, который несет замечательная русская литература. Зачем выбрасывать хорошую вещь? Это не по-еврейски. Пусть будет, если это полезно. Вот такие у меня ощущения остались… Русская литература жива и тут! На встрече я так разволновался, разговорился, разжестикулировался, что сидящий рядом Аксенов сказал:
