- Тонкая работа, - весомо прокомментировала самая старшая. - Даже в Нероальдафе мало кто на такое способен. А наши мастера славятся на все фьорды! Мы вот кубки делаем, блюда, ложки да прочее, но чтобы так… Да и железо здесь плохое, мертвое почти, из такого чтобы поделку сотворить - сила невероятная нужна. Как у… - женщина осеклась, глянула на меня остро. Как у риара, - ясно читалось в ее взгляде. И сразу вспыхнуло понимание. - Я слышала, в башне появилась чужачка издалека. И седая Вельма предсказала дурное…
Женщины испуганно зашептались, словно стайка синиц, бросая на меня косые взгляды. Старшая шикнула на них, отдала мне железную птичку и нахмурилась.
- Уходи. Работать мешаешь.
- Почему это железо мертвое? - полюбопытствовала я.
- Потому что жизни в нем нет! Или хёгг в том месте, где его добыли, спит давно! - отрезала мастерица. - Все, иди, нечего тебе тут делать!
Я не стала настаивать и вернулась на улицу. Села прямо на ступеньку, подперла кулаком подбородок. Железо, что мнется в руках, словно кусок мягкой глины. Живое… Каменные статуи над городом, башня, стены, невероятные арки, мосты без опор, соединяющие два берега реки… Нет, не рабы умирали, чтобы создать все это. Просто… Просто в Нероальдафе все иначе. И здесь умеют делать то, что никогда не умели мы, конфедераты. Менять структуру материала на недоступном нам, молекулярном уровне! Создавать из серого камня или бесполезной руды нечто настоящее, красивое, ценное. У меня голова пошла кругом от понимания этого! От осознания чуда, которому я стала свидетельницей.
Открыла ладонь. Птичка из гвоздя, что, казалось, вот-вот сорвется с руки и улетит в небо. Туда же, где парит черный дракон… Туда, куда мне нет хода.
- Эй, чужачка, ты чего тут ревешь? - испугалась подскочившая Сленга. - Оливия, они что, тебя обидели? Так ты скажи, я живо разберусь!
Я улыбнулась воинственной прислужнице и поднялась.
- Я не реву. Я старая дева, белая ворона Академии Прогресса и непроходимая дура, считающая, что знает все на свете. И я не умею плакать!
- Еще как умеешь, - Сленга благополучно пропустила все непонятное мимо ушей. - Пошли, обедать пора. Ты голодная и потому плаксивая. Такое частенько случается. Навернешь сейчас тарелку мясного супа, да такого, чтобы ложка от густоты стояла, и сразу повеселеешь!
Я против воли рассмеялась.
- Ты знаешь толк в утешении, Сленга.
- А то! - довольно ухмыльнулась девушка и посмотрела на меня по-дружески. - Странная ты, конечно. Но то и понятно - чужачка. Не всем повезло родиться в Нероальдафе. Так ты же не виновата, да.
- Угу, - пробормотала я, направляясь к башне риара. Ее было видно из любой части города.
Сленга покосилась на меня и вдруг выдала:
- Меня тоже приводили к риару. Чтобы он подарил мне ночь и свой зов.
Мое сердце благополучно окаменело и вывалилось на мостовую.
- И… что?
- Ничего, - с досадой буркнула служанка. - Посмотрел, зевнул, закрыл глаза и уснул! Правда, на следующий день предложил остаться в услужении. В качестве… подарка. - Сленга поковыряла носком ботинка брусчатку, обиженно надув губы. Но потом подмигнула. - Хотя я не в обиде, к тому же, меня зовет замуж воин из личной стражи риара! Так что все к лучшему. Знаешь, у Сверр-хёгга сильный зов, но такого, как с тобой, никто и никогда не слышал. Старики говорят, лишь у перворожденного Лагерхёгга такой был!
Я выдохнула, возвращая свое сердце на место.
- Расскажи мне о хёггах, Сленга…
***
Черный зверь Лагерхёгг рожден был от железа и камня, в яйце золотом. Сила его велика и в скалах, и в небе, отзывается ему буря и грозовое ненастье. Черный хёгг - властитель небес и гор, и зов его родит самых сильных воинов и выносливых дев.
Белый зверь Ульхёгг родился от союза льда и сияния, в алмазном яйце. Глаза его видят сквозь толщу льда, отзываются ему хрусталь вершин, снега и ветра севера. А от зова Ульхёгга появляются люди, не боящиеся холода и плавящие стекло, что крепче алмаза.
Серый зверь Ньордхёгг вышел из пучины морской, и яйцо его там навеки осталось. От того водному хёггу легче жить в море. Хёгг этот вольный, и зов его слаб, оттого дети Ньордхёгга суше предпочитают свободные просторы водной глади.
Яйцо красного зверя Хелльхёгга треснуло в лаве и огне. Пробудился он злым и коварным, потому что жжет горящий уголь его шкуру от начала времен. И ярость этого зверя страшна так, что боятся ее люди от северного предела до южного острова. Ибо каждый ребенок фьордов знает: проснется красный зверь, издаст рев, и придет смерть. Потому что отзывается на зов красного хёгга Огненный Горлохум…
К башне риара мы вернулись как раз к обеду, правда, самого риара я там снова не нашла. Сленга унеслась, а воины на мои вопросы лишь пожимали плечами. Так что я снова отправилась бродить по башне. Предание о перворожденных хёггах все еще звучало в моей голове - напевное, странное, завораживающее. Я почти видела их - драконов, рожденных фьордами. Созданий иной реальности и иных законов мироздания. Какова доля истины в этих сказаниях, я не знала, но у меня были иные доказательства правды.
Из задумчивости меня вывела высокая фигура, выросшая передо мной так неожиданно, что я споткнулась. Ирвин, а это был именно он, не протянул руку, чтобы поддержать.
- Раньше лазутчиков отдавали диким зверям, а головы отправляли их хозяевам, чтобы каждый знал, как Нероальдафе поступает с такими чужаками, - растягивая слова, произнес а-тэм риара.
- Спасибо, обязательно учту эту важную информацию, - с благодарностью произнесла я. Ильх вспыхнул, сжал губы.
- Думаешь, тебе можно больше, чем другим, Оливия? - процедил он. - Ты ошибаешься. В этом мире ты чужая.
- Если хорошо подумать, я и в свой не очень вписывалась, - задумчиво протянула я. И вскинула голову, в упор глядя на ильха. В конце концов, я устала от его подначек. - Слушай, я оказалась здесь не по своей воле. Так решил Сверр. И я просто пытаюсь вас понять! За что ты меня так ненавидишь? Я не сделала ничего плохого ни тебе, ни Нероальдафе!
Ирвин вдруг усмехнулся. Как-то совершенно по-другому.
- С чего ты взяла, что я тебя ненавижу, чужачка? - голубые глаза блеснули, у губ залегли складки.
Он сделал шаг, и я против воли попятилась, лихорадочно анализируя его поведение. Все это недовольство, ехидство, желание зацепить… могло ли это быть признаком не антипатии, а… интереса?
Моя спина прижалась к стене, а ладонь Ирвина уперлась в камень. И я увидела голод в его глазах, на этот раз не прикрытый.
- Не могу забыть, как ты болталась в воде, чужачка… Такая нежная и беззащитная…
- Ты ко мне не прикоснешься, - сказала я, твердо глядя в его глаза.
- Не прикоснусь, - согласился хёгг. - Ни сейчас, ни потом. Я не Сверр. Я понимаю, как ты опасна, Оливия Орвей. Ты вызываешь чувства, сильные чувства… Желание присвоить и сделать своей. А это плохо. Женщины из-за Тумана обладают особой магией, риар прав. Вас надо уничтожать не глядя. - Он наклонился ниже, в упор глядя в мои глаза. - На празднике риар укрыл твои ноги шкурами и напоил из своего кубка. И все это видели. С тобой он меняется. Но не надейся на его чувства, чужачка. Сверр воин, и между тобой и Нероальдафе он всегда выберет второе. Ни одна женщина не может стать дороже родного гнезда. Запомни это хорошо, а лучше запиши на своих бумажках! Ты чужая, ты дитя Конфедерации, ты пришла из-за Тумана. За одно это тебя могут растерзать, если узнают. Нероальдафе тебя не примет. Никогда.
