Кэт закрыла глаза.
– На следующий день представители МО нашли Доусона в Мурфилде. Его тело было выброшено в лес, как мусор. Мне даже попрощаться с ним не дали: власти опасались, если кто-нибудь его увидит и все откроется. Когда мы умираем или получаем ранения, мы принимаем свой настоящий облик.
– А ты уверен, что он… мертв? Ты же не видел его тела, – тихо проговорила Кэт.
– Я знаю, что на него напали Аэрумы. Лишили его силы и убили. Будь он жив, нашел бы способ связаться с нами. Тела Доусона и Бетани просто забрали. Ее родители никогда не узнают, что сталось с их дочерью. Доусон, видимо, каким-то образом оставил на ней след, и Аэрумы вычислили его. Это все, что нам известно. Другого объяснения быть не может. Они не в состоянии чувствовать нас на этой территории. Значит, Доусон совершил какую-то огромную ошибку.
– Мне очень жаль, – прошептала Кэт. – Я понимаю, что слова сейчас ничего не значат. Но мне ужасно жаль.
Я поднял готову и уставился в небо. Тяжесть утраты Доусона давила на грудь, точно огромный свинцовый шар. Мне было больно. Так больно, словно это случилось вчера. Я до сих пор иногда просыпался среди ночи и понимал, что лежу в комнате Доусона и мечтаю хотя бы разок его увидеть.
– Я… я скучаю по этому придурку, – грубовато признался я.
Кэт ничего не ответила: она наклонилась и обняла меня. Я застыл от изумления. Она, похоже, этого не заметила, сжала меня крепче, а потом отпустила и отстранилась.
Я уставился на нее, потрясенный до глубины души. После всего того, что я ей наговорил несколько минут назад, она меня обнимает?
Кэт опустила взгляд на руки.
– Я тоже скучаю по папе. И со временем не становится легче.
Я судорожно вздохнул.
– Ди говорила, он чем-то болел, но чем – не сказала. Мне жаль… что он умер. Мы не знаем, что такое болеть. Что с ним было?
– Рак мозга. Сначала у него просто болела голова. Знаешь, как бывает: сперва мигрени, а потом начинаются проблемы со зрением. Когда это случилось, папа обратился к врачу, и выяснилось, что у него рак. – Она подняла взгляд в небо и нахмурилась. – Мне казалось, что все произошло очень быстро, но на самом деле вовсе нет. Я успела запомнить его прежним, пока он еще…
– Пока он что? – я уставился на Кэт, не в силах оторвать от нее глаз.
Она грустно улыбнулась.
– Перед смертью он очень переменился. Из-за опухоли. Знаешь, было очень больно видеть его таким, – Девушка покачала головой и понурилась. – Но в памяти моей он остался веселым и здоровым. Каждую субботу мы по утрам работали в саду. А в воскресенье днем, сколько себя помню, ходили в книжный.
Я начал понимать, почему она так любит копаться в земле и так много читает. Все это в память об отце. Нам обоим довелось пережить немало утрат.
– Мы с Доусоном… все время ходили в горы. Ди не любит походы.
Кэт ухмыльнулась.
– Да уж, мне трудно себе представить, как Ди взбирается на гору.
Я тоже рассмеялся.
– Еще бы.
Сгущались сумерки, на небе показались первые звезды, а мы… просто сидели и болтали. Я рассказал ей, как Доусон впервые решил превратиться в кого-то другого и застрял в чужом облике. Она призналась, что после того, как отец заболел, растеряла всех друзей и подруг. Меня удивило, что Кэт винила в этом себя. Мы проговорили до тех пор, пока не похолодало так, что пора было возвращаться.
Если честно, возвращаться совершенно не хотелось. Мне очень нравилось вот так сидеть с Кэт и болтать обо всем на свете. Никогда бы не подумал, но так оно и было.
На обратном пути мы не разговаривали, но молчать было так уютно. В гостиной у Кэт горел свет. Она обернулась ко мне и тихонько спросила:
– И что теперь будет?
Я не ответил.
Я и сам не знал.
Почти все воскресенье я слушал, как Ди и Кэт в гостиной обсуждают книги и то, что парни из романов в целом куда лучше настоящих. Поскольку я все-таки парень, хоть и не человек, мне ужасно хотелось им возразить, но тут девчонки принялись перечислять достоинства героев книг, которые Кэт принесла с собой, и я понял, что ни один живой парень с ними точно не сравнится.
Надо будет на всякий случай предупредить Адама.
На День Труда Мэтью устраивал пикник, и Кэт все смеялась, – мол, надо же, инопланетяне отмечают День Труда… до тех самых пор, пока Ди не отправилась туда. По множеству самых разных причин Кэт не могла поехать с Ди. Кэт старалась не показывать, что расстроилась, но когда мы сидели у нас на крыльце, улыбалась она невесело.
– Мне вовсе не обязательно туда ехать, – заявила Ди, почувствовав то же, что и я, – я могу остаться…
Кэт открыла рот, но я ее опередил:
– Ты же ездишь туда каждый год. Если сейчас не поедешь, это будет выглядеть странно.
Ди прикусила нижнюю губу и посмотрела на Кэт.
– Побудешь тут одна, без меня?
– Почему бы и нет? – Я сложил руки на груди.
Кэт бросила на меня сердитый взгляд.
– Ее мама на работе, так что она сегодня весь день одна, – пояснила Ди, прежде чем Кэт успела ответить.
Я приподнял бровь.
– Она каждый день на работе, что такого-то?
Кэт поджала губы.
– Перестань, – Ди прищурилась. – Сегодня же праздник.
Кэт снова открыла рот.
– Сегодня День Труда, – сухо продолжал я. – Не День Благодарения и не Рождество. Тоже мне, праздник.
– Нет, праздник. Это государственный праздник и вообще, – уперлась Ди.
Я закатил глаза.
– Дурацкий какой-то праздник. Кэт…
– Я здесь, если вы вдруг забыли. – Кэт встала, отряхнула джинсы от пыли, мрачно взглянула на меня и повернулась к Ди: – Я прекрасно посижу одна. Дэймон прав, как бы ни противно было это признавать. Это всего лишь День Труда. Ничего особенного. А там ведь будет Адам, правда?
Ди кивнула. Я не спускал глаз с Кэт.
Она улыбнулась.
– Ну так поезжай и пообщайся с ним.
Когда моя сестрица наконец уселась в машину и укатила, клянусь, мне уже хотелось дать ей такого пинка, чтобы она долетела до дома Мэтью. Не уверен, что сделал бы это, но был готов попробовать.
Когда под колесами машины Ди захрустел гравий, Кэт направилась к себе. Я посмотрел ей вслед, не в силах оторвать взгляд от ее мерно покачивавшихся бедер. Интересно, она сама знает, до чего у нее сексуальная походка? Офигеть просто.
– Ты куда? – прищурившись, поинтересовался я.
Она остановилась на лестнице.
– Вообще-то в соседний дом.
– Угу, – пробормотал я и прислонился к стене.
