Харитон Романович соблазнял Борю, рисовал перспективы: ты из своей дочери можешь принцессу, королеву сделать. Как воспитывать принцесс, Боря не знал, но уж точно не в капотненской клоаке девочка жить должна.
Он купил однокомнатную квартиру (по документам получил, тогда не покупали официально) и перевез в нее дочь и тещу тетю Любу в качестве няньки. Через месяц стало ясно, что проблема не решена. Тетя Люба пила, регулярно заявлялась мать Бори «сиротиночку проведать», квасили на пару. Боря выгнал обеих, нанял молодую женщину-лимитчицу смотреть за Катей. В отсутствие Бори бабушки и дедушки наведывались, Катя им радовалась и плакала, когда уходили. Боря родителей подкупил — вот вам деньги, но чтобы духу вашего не было. Старики возмутились, но деньги взяли, запили с новой силой. Кажется, потеряли работу. Боря не интересовался. Вскоре переехал в новую квартиру, большую, в тихом центре, адреса не оставил, родители сгинули. Боря никогда о них не вспоминал.
До пяти лет у Кати перебывало много нянек. Выбирать их Борис не умел, и ему решительно не везло.
Молодые девицы на первых порах клялись-божились, что за ребеночком будут ходить как за родным. Но вскоре оказывались ночью в постели Бориса. Он их не звал, не тянул, не сильничал, сами в койку прыгали. Для него все бабы — только бабы. Красивая, дурнушка, брюнетка, блондинка, худая, толстая, Таня, Валя — значения не имело. Для них же постельная прописка становилась правом собственности на Борю и на его кошелек. Купи мне шубу (кольцо, сережки), дай денег, своди в театр, поехали в санаторий. У Бори был один ответ: «Обойдешься!» Раздражение скупым любовником, который и не мыслил о женитьбе, перекидывалось на ребенка. Сыпались жалобы: девочка избалованная, непоседа, капризная, вредная. Следовала отставка няни-проститутки, появлялась новая. Боря стал приглашать старух. Внук одной из них чуть не ограбил его квартиру, а другую няню Боря выкинул с лестницы. Пришел домой, у Кати щечка красная. Почему? «Я хотела свою кашу кушать, а тетя Лиза говорила, чтоб из ее тарелки доедать. Она меня учила. Папа, когда я чего-то плохо делаю, меня всегда по лицу будут учить?»
Борис распахнул дверь на лестничную площадку, схватил «тетю Лизу» за шиворот, выволок и перебросил через перила.
— Катя! Никто до тебя не смеет пальцем дотронуться! Поняла? Он будет убит на месте! Мною!
Дочь поняла, что папа не шутит, но не испугалась, потому что в ее представлении «убит на месте» вовсе не означало абсолютную кончину. И она спросила:
— А ты можешь попросить тетю Лизу дочитать мне сказку про Карлсона?
Сказку читал сам Боря. Тетя Лиза осталась жива. Сломала обе ноги и три позвонка, пыталась подать в суд, но ей популярно объяснили, что инвалиды дышат кислородом, а покойникам сие не дано.
Харитон Романович, дожидавшийся Борю, который укладывал дочь (теперь их свидания происходили в кабинете), велел записать адрес новой няни:
— Троекуровское кладбище, колумбарий…
— Мою дочь мертвецы воспитывать не будут! — рявкнул Боря.
— Сие и невозможно, — задумчиво проговорил Харитон. — Хотя… странная девочка… нет, конечно, и боги ошибаются, а также в игры играют. Играют? — спросил он Борю, словно у того был ответ.
Общение с покойниками обернулось для Бори большой пользой. Но он решительно не желал, чтобы Катя зналась с мертвяками!
— У нее воображение! — Боря волновался и заикался. — Во-воо… Ну, ты, труп, понял? Она мечтает! Она это… сказку сочинила, сейчас мне рассказывала, как Чебурашка подружился с Карлсоном. Сейчас рассказывала! — повторил Боря.
— Не кипятитесь, юноша!
— На, выкуси, падаль! — Боря скрутил фигу, покрутил перед носом Харитона и ткнул в гуттаперчивое лицо. — Убил бы тебя!
— Опоздал. Фу, какие манеры! Учишь, учишь тебя… Быдло! В навозе родился, в гробу вонять будешь!
— Но ты-то свое отвонял. Тебя уже черви съели.
У них нередко случались подобные неаристократические беседы. Боря понимал, что кипятится понапрасну, что Харитону в удовольствие лишний раз исторгнуть желчь, но ничего поделать не мог, только давил на самое больное: ты труп, а я пью чай и баб имею.
— Хватит базара! — первым пришел в себя Боря. — Что с моей дочерью?
— Говорю же, не знаю! И никто не знает.
— А боги?
— Помолись им, спроси! — издевательски усмехнулся Харитон Романович.
— Слушай внимательно, покойник! Или ты сейчас мне объясняешь все про дочь, или я с тобой больше дела не имею.
— Без нас ты ноль!
— Уже не ноль! И неплохо проживу, знаю. А вы — к едрене фене! С феней на небесах или в кочегарке, где вы там обитаете, и ведите беседы.
Харитон Романович любил актерствовать, кривляться, от елейного тона переходить к черному мату, от благодушия к сарказму, от высоких размышлений к похабному цинизму. Наверное, настоящим (насколько настоящим мог быть мертвец), искренним он выступал в темной фазе, когда пульверизатором разбрызгивал вокруг яд. Но теперь испугался — увидел, что Боря не шутит. Заюлил, как трусливая собака, которой наступили на хвост.
— Не знаю, голубчик! И поклясться нечем. Ну не жизнью ведь, ха-ха. И слов не подобрать… вот, например, амфибия. Она и в воде и на суше дышит… нет, не то… Переводчик? Есть два народа, два языка, а третий как бы переводчик… нет, опять мимо! Ну, не знаю! — Харитон почти верещал.
— Поставим вопрос по-другому. Что угрожает моей дочери?
— Насколько я информирован, ничего, кроме детских инфекций, вроде ветрянки.
— Сколько она проживет?
— Понятия не имею. Биологически — за сотню лет, но пьяного водителя, который может задавить ее на улице, извини, остановить не могу.
— Пьяных водителей не будет, — решительно заявил Борис. — К Кате могут прийти покойники… даже… например… мама?
— Пока твою дочь не… пока она… слово забыл, вылетело, из-за редкого употребления. Девственна! Вот! Пока она в девах, бояться нечего.
— Такой она будет всегда.
— Ну да! — ухмыльнулся Харитон Романович. — Как же! Любящий папочка думает, что его доченька всю жизнь будет в куклы играть. Не зеленей, спокойно! Мы и так много времени потеряли, тебе скоро спать. Эх, что может быть лучше сна после тяжелого дня? Постельная утеха — это ведь не про баб или не только про них.
— Короче!
— Нам давно уже пора заняться валютными операциями, переводить рублики деревянные в зелененькие доллары. Два типуса, наш валютчик известный и американский брокер, ждут не дождутся встречи с тобой. Но вначале твои, кормящий отец, скорбные дела. Няня. Повторяю, Троекуровское кладбище, колумбарий. Да не мертвая! Нормальная живая тетка, не старая, образование педагогическое, морально кристально чистая, без вредных привычек и матримониальных планов, чадолюбива в последней степени. У нее ребенок умер, подробности опускаю. Каждый день приезжает на кладбище и стоит свечкой в колумбарии. Пока окончательно не свихнулась, бери ее. Лучшей няни не найдешь. А теперь к делу! Вопрос первый: чем доллары лучше рублей и других бумажек стран социалистического содружества?..
