– Клэр, – шепчет он, и она чувствует его горячее дыхание на своей коже.
– У тебя все хорошо, дорогой? – спрашивает она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал бодро и словно бы невзначай.
– Теперь, когда ты здесь, да. – Он сжимает ее в объятиях, так что часы упираются Клэр в ребра. – Я так люблю тебя, моя драгоценная Клэр.
– И я тебя люблю, – говорит она и тут замечает, какие сухие у нее губы. Сухие и скупые. Она на миг закрывает глаза, желая, чтобы он остановился, чтобы ничего больше не говорил. Но он не останавливается и не разжимает объятий.
– Знаешь, я бы умер без тебя. Клянусь. – Клэр хочется протестовать – как она пыталась делать и раньше. В надежде, что он поймет, насколько тягостны ей эти слова. – Мой ангел, – шепчет он. – Она чувствует, как от напряжения дрожит его плечо. А может, это дрожит она сама. – Ангел мой, я бы умер без тебя. – Ей хочется сказать: нет, не умер бы, но, когда он говорит так, что-то словно сжимает ей горло и наружу не вырывается ни единого звука. Она сама не знает, что это: вина, страх или злость. Она напоминает себе, что большинство женщин были бы благодарны мужьям за признание в столь сильной привязанности и ей тоже следует быть благодарной.
– Я пойду посмотрю, как там Пип, – наконец произносит Клэр.
После захода солнца они присоединяются к хозяевам в саду, где на оплетенной виноградом веранде стоит длинный стол. Молчаливая девушка с черными волосами, разделенными посередине пробором, в старомодной блузке с высоким воротом и оборками, приносит поднос с бокалами и кувшином какого-то темного напитка и начинает разливать. Маленькие плоды, словно камешки, с тихим плеском падают в бокалы.
– О, прекрасно – амарена, – говорит Марчи, хлопая в ладоши. – Это как раз то, что требуется нашим гостям после долгого путешествия. Сок дикой вишни. Нам не всегда удается ее достать, но, если везет, девушки на кухне делают из нее чудесный напиток. Кухарка никому не говорит рецепта, представьте себе – отказывается наотрез. Она добавляет какие-то травы, которые я никак не могу определить, и утверждает, что это секрет ее бабки. Ну не смешно ли? Делать тайны из какой-то ерунды, вроде рецепта?
– Это вовсе не ерунда, – спокойно возражает жене Леандро. – У нее так мало того, что она может назвать своим.
– Что ж, прекрасно, – продолжает Марчи, пропустив это мимо ушей. – Давайте же, пробуйте. Тут сахар, если хотите, но мне кажется, что лучше так. – Она подмигивает Пипу, и он следует ее совету.
Пип переоделся в чистую рубашку, жилетку и льняной пиджак песочного цвета, но его костюм кажется здесь неуместным. Он похож на школьника, наспех принарядившегося перед выходом в город и важно держащего себя по такому случаю. Словно поняв это, Пип со смущенным видом сидит на краешке стула. Клэр подносит к губам напиток.
– Очень вкусно, – произносит она машинально и внезапно понимает, что это правда. Она украдкой посматривает на Леандро Кардетту.
На вид ему лет пятьдесят, у него роскошные, седые, стального цвета волосы, зачесанные назад с висков и высокого, благородно очерченного лба. Его нельзя назвать красавцем, но все же он хорош собой. Его лицо не лишено значительности, даже определенной скульптурной выразительности, – подбородок, нос, брови. Кожа гладкая, приятного бронзового оттенка, словно хорошо выдубленная. По обеим сторонам рта залегают глубокие складки, под глазами – мешки, а сами глаза такие черные, что зрачки почти не выделяются на фоне радужки и оттого кажутся огромными. Возможно, именно это делает спокойное выражение его лица теплым и дружеским. Он не очень высок, намного ниже Бойда; у него сильные квадратные плечи и могучая грудная клетка, под рубашкой уже намечается небольшое брюшко – свидетельство хорошей жизни. Он сидит, откинувшись на спинку стула, и держит маленький бокал амарены с неожиданным изяществом. Он наблюдателен, но без дерзости, и элегантен.
Перехватывая брошенный украдкой взгляд Клэр, он улыбается.
– Если что-то может скрасить ваше пребывание у нас, миссис Кингсли, только скажите, – учтиво произносит он.
– Конечно, если это не музыка, магазины, кино или поход в казино – в этом случае вам не повезло! – объявляет Марчи.
– Марчи, cara
[3], не стоит говорить так, словно в Джое вовсе нет способов развлечься. У нас есть прекрасный театр… вы любите театр, миссис Кингсли?
– О да, очень. И Пип – тоже. Он показал себя прекрасным актером.
– Это правда, Филипп? – Марчи тянется через стол и сжимает его предплечье, устремив на Пипа пристальный взгляд.
– Да, я… – Голос его не слушается, и он вынужден откашляться. – В прошлом семестре я играл в пьесе, говорили, что я неплохо справился, я был Ариэлем в «Буре».
– Ты в самом деле играл блистательно, – говорит Клэр.
– Но я же актриса, вы этого не знали? Вернее, была в Нью-Йорке. Здесь это никому не нужно. Но как же я люблю театр! Люблю играть… Это что-то в крови, зов, на который нельзя не откликнуться. Ты это чувствуешь, Филипп? Игра заставляет твое сердце биться сильнее?
– Ну, я… я, конечно, хотел бы попробовать себя еще в какой-нибудь пьесе, – говорит он. – Но ведь это же нельзя сделать своей профессией?
Сейчас устами юноши заговорил Бойд, и Клэр охватывает тоскливое чувство. Пип воспарял на сцене. Она это видела.
– Почему нет? Я сделала.
– Пип хорошо учится. Он пойдет в Оксфорд, а затем в парламент, – вступает в разговор Бойд. Он делает глоток и слегка кривит губы.
– Добавь сахару, если для тебя слишком кисло, – предлагает Леандро, передавая ему сахарницу. Бойд слегка улыбается, не глядя на него, и кладет сахар. – Парламент? То есть юриспруденция? А почему сразу не в мавзолей? Бедный мальчик!
– Ничего подобного. Мой отец готовил меня к юридическому поприщу, но у меня не было для этого способностей. А у Пипа они есть. Глупо не воспользоваться такой удачей.
– А чего хочет сам Пип? – Марчи произносит это непринужденно, но Клэр замечает, что Бойд воспринимает слова Марчи как вызов.
– Он еще мальчик. Он не может знать, чего хочет, – говорит он.
Марчи хлопает Пипа по плечу и весело подмигивает:
– Я с ними поработаю, не беспокойся. Разве может юриспруденция сравниться с аплодисментами?
К немалому облегчению Клэр, Бойд ничего не отвечает.
Ужин состоит из множества блюд. Некоторые подаются одновременно, другие с небольшими паузами. Свежие белые сыры, разные виды хлеба, овощи, приправленные лимонным соком и оливковым маслом, паста с брокколи, рулеты из телятины, свежайшая фокачча, источающая оливковое масло и аромат розмарина. Пип ест так, словно в течение нескольких дней у него не было во рту и маковой росинки, но даже он в конце концов сдается. Он беспокойно ерзает на стуле, и тут Леандро внезапно начинает смеяться низким басистым смехом:
