Марсианин повторил вопрос.
– Что он сказал, Фрэнк?
– Не уловил. Поджарить его? – Фрэнк стоял внизу, нервно сжимая в руке пистолет, дуло которого плясало в воздухе, и, похоже, не знал, что ему делать.
– Нет-нет! Он настроен мирно, только я его не понимаю.
Марсианин снова заговорил. Фрэнк вслушался и произнес:
– Кажется, он приглашает тебя пойти с ним.
Джим колебался лишь долю секунды:
– Скажи, я согласен.
– Джим, ты в своем уме?
– Все нормально. Он ничего плохого не замышляет, я уверен.
– Ну ладно. – И Фрэнк прокаркал утвердительный ответ.
Туземец поджал одну ногу и быстро зашагал к городу.
Фрэнк трусил следом, изо всех сил стараясь не отставать, но марсианин шел слишком быстро. Фрэнк задохнулся, остановился и крикнул:
– Подождите меня!
Маска глушила его голос.
Джим попытался построить фразу с просьбой остановиться, понял, что не сможет, потом его осенило.
– Виллис, Виллис, мальчик мой. Скажи ему, пусть подождет Фрэнка.
– Подождать Фрэнк? – с сомнением протянул Виллис.
– Да. Подождать Фрэнк.
– Ладно.
Виллис угукнул что-то их новому другу, марсианин остановился и опустил третью ногу. Когда Фрэнк, отдуваясь, догнал их, марсианин оторвал одну руку от Джима и подхватил ею Фрэнка.
– Эй! – запротестовал Фрэнк. – Ты это брось!
– Спокойствие, – сказал Джим.
– Да не хочу я, чтобы меня несли. Фу, господи, какой запах! Бу-э-э!
– Запах? Не будь девчонкой, он пахнет получше, чем ты.
Фрэнк начал что-то отвечать, но его прервал марсианин – он снова тронулся в путь. Обремененный новой ношей, он теперь шел на трех ногах, чередуя их так, чтобы в любой момент две ноги опирались на землю. Аллюр был тряским, но на удивление быстрым. Фрэнк перевел дыхание и продолжил:
– А ну-ка, повтори, что ты сказал? Вот спустимся на землю, я покажу тебе, кто тут плохо пахнет.
– Ладно, забудь, – сказал Джим. – Как ты думаешь, куда он нас несет?
– Наверное, в город. Как бы не опоздать на скутер.
– У нас есть еще несколько часов в запасе, так что не дергайся.
Марсианин больше ничего не говорил, а все шагал и шагал к городу. Виллис, похоже, был счастлив, как пчела в цветочном магазине. Джим устроился поудобнее и наслаждался поездкой. Здесь, в десяти футах над землей, у него был отличный обзор. Отсюда он мог видеть над верхушками растений, заполонивших берега канала, радужные башни Кинии. Они были не такие, как башни Харакса, ни один марсианский город не похож на другой. Все они словно уникальные произведения искусства, отражающие замысел разных художников.
Джиму любопытно было знать, зачем построены эти башни, для чего они нужны и сколько им лет.
Вокруг них расстилался растительный пояс канала, марсианин шел, по пояс погруженный в это темно-зеленое море. Широкие листья раскрылись навстречу солнцу, жадно ловя живительную энергию лучей. Они сворачивались, пропуская туземца, а за его спиной распускались снова.
Башни стали гораздо ближе. Марсианин внезапно остановился и отправил мальчиков вниз, оставив себе Виллиса. Перед ними, почти скрытый нависшей растительностью, начинался пологий спуск, скрывавшийся в арке туннеля.
– Что думаешь, Фрэнк? – спросил Джим, заглянув туда.
– Ох, не знаю.
Мальчикам и раньше приходилось бывать в городах Харакс и Копайс, но они посещали только заброшенные и наземные кварталы. Впрочем, долго раздумывать им не пришлось: их проводник быстрым шагом начал спускаться.
Джим побежал за ним с криком:
– Эй, Виллис!
Марсианин остановился и обменялся с Виллисом парой слов. Попрыгунчик крикнул в ответ:
– Джим, подожди.
– Скажи, чтобы он тебя отпустил.
– Виллис хорошо. Джим, подожди.
Марсианин снова рванул вперед так, что Джиму было за ним не угнаться. Расстроившись, он вернулся к началу пандуса и уселся на выступ.
– Что теперь будешь делать? – спросил Фрэнк.
– Ждать, что же еще. А ты?
– Я как ты. Но я не собираюсь опаздывать на скутер.
– Да я тоже не собираюсь. Все равно после заката мы не сможем тут оставаться.
– Это точно.
Стремительное понижение температуры на заходе – это единственное погодное явление на Марсе, и для землянина оно означает смерть, если он недостаточно тепло одет и не находится все время в движении.
Мальчики сидели, ждали и смотрели на шмыгающих мимо них жуков-вертунов. Один задержался у колена Джима – трехногая козявка не больше дюйма ростом. Похоже было, что он изучает новый объект. Джим тронул его пальцем, жучок растопырил ножки и вихрем умчался прочь. Быть настороже не было необходимости: водоискалки не подходят близко к марсианским поселениям. Оставалось только ждать.
Примерно через полчаса вернулся их марсианин – по крайней мере, марсианин такого же роста. Виллиса с ним не было, и у Джима вытянулось лицо. Марсианин пригласил их следовать за ним, поставив в начале фразы символ вопроса.
– Ну как, идем? – спросил Фрэнк.
– Идем. Скажи ему.
Фрэнк перевел, и все трое стали спускаться. Марсианин положил свои большие ладони мальчикам на плечи и так вел их, потом остановился и взял их на руки. На этот раз они не возражали.
В туннеле было светло как днем, хотя они и спустились на несколько сот ярдов под землю. Дневной свет шел отовсюду, но главным образом с потолка. Туннель по человеческим меркам был высоким, по марсианским – в самый раз. Им встречались другие туземцы. Тех, кто шевелился, их знакомый приветствовал, а застывших в характерной позе транса обходил молча.
В одном месте их проводник перешагнул через шар футов трех в диаметре. Джим сначала не понял, что это такое, потом сообразил и был поражен. Вывернув шею, он оглянулся. Такого не могло быть – и все же это было!
Перед ним было то, что нечасто доводится видеть человеку и что ни один человек не стремится увидеть. Это был марсианин, свернувшийся в шар. Ладони закрывали все, кроме круглой спины. Марсиане, современные, цивилизованные марсиане не впадают в зимнюю спячку, но их предкам в какую-то отдаленную эпоху это, должно быть, было свойственно: любой марсианин устроен так, что способен принять вот такую сферическую форму, сохраняющую тепло и влажность тела. Если пожелает.
Но такое желание приходит нечасто.
Для марсианина такая поза означает то же, что для землянина вызов на дуэль. Он прибегает к ней только тогда, когда оскорблен до глубины души. Поза гласит: я отрекаюсь от вас, я ухожу из вашего мира, я отрицаю ваше существование.
