– Вот оно. Ты раньше об этом не говорил. Этот фонарик спас вам жизнь, сынок.
– Что? Как?
– Фотосинтез. Если осветить зеленый лист, он просто не может не поглощать углекислый газ и не выделять кислород, как ты не можешь не дышать. – Доктор зашевелил губами, глядя в потолок, что-то прикидывая. Наконец он сказал: – Все равно, наверное, душновато там было: поверхность зеленого листа недостаточна. Какой у тебя был фонарик?
– «Дженерал электрик», «Ночное солнце». А душно было ужасно.
– Да, в «Ночном солнце» достаточно свечей, чтобы провернуть такой трюк. Теперь буду брать его с собой, если мне вздумается отойти на двадцать футов от крыльца. Полезная штука.
– Вот чего я никак не пойму, – сказал Джим. – Как я мог посмотреть кино о том, как у меня появился Виллис и как он жил потом, минута за минутой, без единого пропуска, а потом оказалось, что прошло всего три часа?
– Это еще не такая большая тайна, – сказал медленно доктор, – тайна в другом: зачем тебе это показали?
– Как «зачем»?
– Вот и я удивляюсь, – вставил Фрэнк. – В конце концов, Виллис – довольно незначительное существо… Спокойно, Джим! Зачем надо было прокручивать Джиму его биографию? Как вы думаете, док?
– Единственная гипотеза, которая приходит мне в голову, до того фантастична, что я ее, с вашего позволения, оставлю при себе. Но вот что, Джим: как по-твоему, можно записать чьи-нибудь воспоминания на пленку?
– По-моему, нельзя.
– Я пойду дальше и прямо заявлю, что это невозможно. Однако ты говоришь, что видел то, что Виллис запомнил. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Нет, – сознался Джим, – не понимаю я этого, хоть убейте. Но я это видел.
– Конечно видел, видишь ведь мозгом, а не глазами. Вот я закрываю глаза и вижу Великую пирамиду, дрожащую от жара пустыни. Я вижу осликов и слышу крики носильщиков, зазывающих туристов. Вижу? Черт возьми! Да я даже запахи ощущаю, а это всего лишь воспоминания.
Джим задумчиво слушал доктора Макрея, но Фрэнк смотрел на него с недоверием:
– Док, о чем вы говорите? Вы никогда не видели Великой пирамиды, ее взорвали в Третью мировую войну.
В том, что касалось исторических фактов, Фрэнк, конечно же, был прав: Восточному Альянсу не стоило использовать пирамиду Хеопса в качестве склада для хранения атомных бомб.
Доктор Макрей раздраженно ответил:
– Вы понимаете, что такое «фигура речи»? Следите лучше за своим языком, молодой человек! А теперь, Джим, вернемся к твоей истории… Если все факты объединяет только одна гипотеза, приходится ее принять. Ты видел то, что нужно было старому марсианину. Назовем это гипнозом.
– Но… но… – Джим вознегодовал, как будто покушались на его самое сокровенное. – Говорю вам, я это видел. Я был там.
– А я согласен с доком, – сказал Фрэнк. – Тебе и на обратном пути что-то чудилось.
– Тебя по носу стукнуть? Это старик привез нас куда нужно: если б ты разул глаза, то увидел бы его.
– Полегче, – предостерег доктор. – Хотите драться, так выйдите вон. Вам не приходило в голову, что оба вы правы?
– Что? Как это может быть? – возразил Фрэнк.
– Мне не хочется выражать это словами, но одно я вам скажу: за свою долгую жизнь я узнал, что человек жив не хлебом единым и что труп, на котором я произвожу вскрытие, – это далеко не весь человек. Самое безумное философское учение из всех – это материализм. Остановимся пока на этом.
Фрэнк начал было опять спорить, но сигнал у двери возвестил о посетителях – вернулись отцы мальчиков.
– Входите, входите, джентльмены, – загремел доктор, – вы как раз вовремя. Мы тут рассуждаем о солипсизме.
[30] Если хотите принять участие, мы предоставим вам трибуну. Кофе?
– Солипсизм, значит? – сказал мистер Саттон. – Фрэнк, не слушай этого старого язычника, слушай лучше, что говорит отец Клири.
– Он меня и так не слушает, – ответил Макрей, – как и полагается здоровому ребенку. Ну, как вы разобрались с лордом верховным палачом?
[31]
Мистер Марло усмехнулся:
– Крюгер от злости чуть с ума не сошел.
* * *
Собрание колонистов состоялось вечером в муниципалитете – центральном здании поселка. Мистер Марло и мистер Саттон, инициаторы собрания, пришли пораньше и обнаружили, что конференц-зал закрыт, а у дверей стоят двое прокторов Крюгера. Мистер Марло, несмотря на то что они несколько часов назад хотели арестовать Джима и Фрэнка, вежливо пожелал им доброго вечера и сказал:
– Давайте открывать. Люди начнут приходить с минуты на минуту.
Прокторы не шевельнулись. Старший, по фамилии Дюмон, объявил:
– Сегодня собрания не будет.
– Вот как? Почему это?
– Приказ мистера Крюгера.
– Он назвал причину?
– Нет.
– Собрание, – сказал мистер Марло, – созвано по всем правилам, и оно состоится. Отойдите в сторону.
– Мистер Марло, не надо обострять обстановку. У меня приказ и…
Вперед выступил мистер Саттон:
– Дай-ка я с ним поговорю, Джейми.
Он положил руку на пояс. За его спиной Фрэнк ухмыльнулся Джиму и тоже схватился за пояс. Все четверо были вооружены, как и прокторы: отцы не очень полагались на обещание Крюгера подождать инструкций из Малого Сырта.
Дюмон занервничал. В колонии не было настоящей полиции, эти двое были клерками в офисе Компании, а функции полицейских взяли на себя по распоряжению Крюгера.
– Это просто безобразие, когда люди в пределах колонии ходят вооруженные до зубов, – жалобно произнес Дюмон.
– Вот как? – ласково сказал мистер Саттон. – Что ж, можно обойтись и без оружия. Держи мой пистолет, Фрэнсис. – С пустой кобурой он приблизился к часовым. – Как вас выкинуть? Понежнее или с ветерком?
Перед тем как отправиться на Марс, мистер Саттон долгие годы управлялся с крутой строительной братией, полагаясь не только на диплом инженера. Он был не крупнее Дюмона, но гораздо крепче. Дюмон отступил на исходные позиции и засуетился:
– Послушайте, мистер Саттон, вы не… Мистер Крюгер!
Все оглянулись и увидели представителя. Оценив обстановку, он резко сказал:
– Что такое? Саттон, вы оказываете сопротивление моим людям?
