– Выходит, ты послал их подальше? Отлично. Теперь мы сделаем вот что. Если на это способен музей, значит у нас тоже получится. Надо только, чтобы добрый дедушка О’Фаррелл…
– Бетти, ты ничего не поняла. Я продал Ламмокса.
– Что? Ты продал его?
– Да. Мне пришлось. Если бы я не…
– Ты – продал – Ламмокса?
– Бетти, я же никак не мог…
Но она бросила трубку.
Джонни попытался позвонить ей сам, но услыхал только голос автоответчика:
«Этот аппарат не будет использоваться до восьми часов утра. Если вы хотите записать свое сообщение, подождите…»
Он повесил трубку.
Джонни сидел, обхватив голову руками, и думал: лучше бы ему умереть. А самое скверное то, что Бетти права. Его заставили сделать плохую, очень плохую вещь. Он прекрасно знал, что так делать нельзя, но все-таки позволил, все-таки дал им себя заставить. Позволил потому, что не видел другого выхода.
Вот Бетти – ее бы они не обвели вокруг пальца. Конечно, вполне возможно, что из ее последней идеи тоже ничего не выйдет, но, будучи в здравом уме. сморозить такую глупость – этого от нее не дождешься.
Так он сидел, мучил себя и все никак не мог найти выход. И чем больше он думал, тем сильнее его охватывала злость. Как он позволил себя уговорить, сотворить такое? И сделать это просто потому, что это было разумно… просто потому, что это было логично… просто потому, что это подсказывал здравый смысл.
Да в задницу этот ваш здравый смысл! У предков его никогда не было, ни у одного из них! Кто он, собственно, такой, чтобы ломать вековую традицию своего рода?!
Никто из них в жизни не отличался разумным поведением. Ну вот хотя бы этот самый прапрапрадедушка, генерал. Ему не понравилась ситуация, так он целую планету перевернул вверх тормашками на семь кровавых лет. Ну да, конечно, его называют героем… вот только можно ли начать революцию, если у тебя есть хоть грамм здравого смысла?
А если взять… Да чего там, любого из них возьми. Во всей шайке не было ни одного пай-мальчика. Стал бы дед продавать Ламмокса? Да он бы голыми руками разнес этот суд. Будь дедушка жив, он стоял бы и сторожил Ламмокса с автоматом, он всему свету бы заявил: «Только попробуйте дотроньтесь до него хоть пальцем».
Разумеется, он и не собирался брать грязные деньги Перкинса. Он знал это заранее.
Но что он мог сделать?
Можно полететь на Марс. Ведь по закону Лафайета, он – гражданин Марса и имеет право на земельный участок. Вот только как туда попасть? Да еще с Ламмоксом под мышкой.
«Беда в том, – яростно сказал он себе, – что это звучит почти разумно. А разумные решения это не для меня».
Наконец у него родился план. Главным преимуществом этого плана было полное отсутствие в нем хоть какого-то подобия здравого смысла; состоял этот план из безумия напополам с риском. Джонни чувствовал, что дедушке он бы точно понравился.
Глава 9
Гадкий утенок и местные обычаи
По пути к себе Джонни задержался у двери, за которой спала мать, и прислушался. Собственно говоря, услышать что-нибудь при такой звукоизоляции было трудно, просто сказывалась привычка. В своей комнате он быстро натянул на себя походную одежду и горные ботинки, затем вытащил из ящика стола спальный мешок и засунул его в один карман куртки, а батарейку к нему – в другой. Потом рассовал по карманам остальное походное хозяйство и вроде бы был готов.
Подсчитав наличность, Джонни негромко выругался: бо́льшая часть его денег хранилась в банке, и сейчас они были недоступны. Но что поделаешь, раз так неудачно вышло. Он уже спускался по лестнице, как вдруг вспомнил одну важную вещь. Джонни вернулся в комнату и подошел к столу.
«Дорогая мамочка, – написал он на листке. – Скажи, пожалуйста, мистеру Перкинсу, что сделка не состоялась. Можешь заплатить страховым компаниям из моих денег на колледж. Мы с Ламми уходим, искать нас бесполезно. Прости, но так надо».
Перечитав записку, он решил, что больше сказать нечего, добавил внизу: «С любовью» – и расписался.
Джонни начал было писать Бетти, раздумал, порвал записку, затем начал писать снова. В конце концов он решил, что лучше напишет письмо – потом, когда будет что рассказать. Спустившись, Джонни положил записку на обеденный стол, а сам пошел в кладовку набрать припасов. Еще через несколько минут, с большим мешком на плече, набитым пакетами и консервными банками, он подошел к домику Ламмокса.
Тот крепко спал. Сторожевой глаз узнал Джонни: Ламмокс даже не шевельнулся. Джон Томас отступил на шаг и изо всех сил пнул его ногой:
– Эй, Лам! Просыпайся!
Зверь открыл остальные глаза и, сладко зевнув, пропищал:
– Привет, Джонни.
– Соберись! Мы идем в поход.
Ламмокс выпрямил ноги и встал, по его хребту пробежало что-то похожее на волну.
– Я готов.
– Сделай мне сиденье и оставь место для этого. – Джонни показал на мешок с продуктами. Ламмокс молча выполнил приказание; Джон Томас закинул мешок наверх, а следом вскарабкался сам.
Через минуту они были уже на дороге перед домом Стюарта.
* * *
При всем своем безрассудстве Джон Томас прекрасно понимал, что скрыть Ламмокса от чужих глаз – замысел почти неосуществимый; в любом месте он будет незаметен примерно так же, как бегемот в детской песочнице. Однако в безумии Джонни была система: именно в окрестностях Вествилла, в отличие от большинства других мест, была возможность спрятать огромного зверя. Город лежал в открытой горной долине, сразу на запад от него вздымал в небо свои вершины становой хребет континента. Уже в нескольких милях от города начинались безбрежные холмистые просторы, многие тысячи квадратных миль местности, почти не изменившейся с тех пор, как индейцы поприветствовали Колумба. В короткий охотничий сезон эти места кишели людьми в красных куртках, без устали палившими из своих ружей по оленям, лосям и друг в друга; бо́льшую часть года здесь было совершенно безлюдно.
Если удастся незаметно переправить туда Ламмокса, появлялась хотя бы крохотная надежда, что их не поймают, пока не кончатся взятые из дому запасы. Ну а кончатся… можно перейти на подножный корм, как Ламмокс… питаться, например, олениной. В крайнем случае в одиночку вернуться в город и снова вступить в переговоры, только на этот раз – с более сильной позиции, и никому не говорить, где скрывается Ламмокс, пока они не прислушаются к голосу разума. Все эти варианты он еще толком не продумал, главное было – спрятать Ламми, а подумать можно и потом. Главное – увести его в такое место, где до него не сможет добраться этот старый негодяй Драйзер!
Можно было сразу податься на запад, к горам, через лесистые холмы, ведь Ламмокс мог двигаться по пересеченной местности не хуже любого танка. Правда, и след от него оставался не хуже, чем от того танка. Поэтому приходилось двигаться по шоссе.
