– Не могу терпеть, жутко чешется. – Ламмокс продолжал тереться о ствол.
Джон Томас подбежал к нему, намереваясь остановить, и как раз в этот момент опухоль лопнула. Джонни в ужасе замер.
Оттуда появилось что-то темное, мокрое, извивающееся, застряло в лохмотьях разорванной кожи, чуть помешкало, затем прорвалось наружу и повисло, качаясь, как змея на ветке. На какое-то кошмарное мгновение Джонни показалось, что это гигантский червь-паразит, который прогрыз изнутри тело своего несчастного хозяина. Он горько каялся, что заставил Ламмокса, такого больного, целую ночь лазить по этим горам.
Ламмокс весь передернулся и облегченно вздохнул.
– Ну вот, – сказал он. – Так-то лучше!
– Ламмокс! Ты в порядке?
– Ага, а почему бы нет, Джонни?
– Почему? А эта штука?
– Какая? – Ламмокс обернулся, странный отросток качнулся вперед, и Ламмокс его увидел. – Ах это… – протянул он, отметая вопрос.
Конец отростка раскрылся, словно бутон цветка. Только тут Джонни наконец понял, что произошло.
У Ламмокса выросла рука.
Рука быстро подсохла, посветлела и вроде бы стала тверже. Пока что она не очень слушалась Ламмокса, да и не очень его интересовала. Джон Томас понемногу рассмотрел, как эта рука устроена. У нее было два локтя и кисть с семью пальцами, из которых два, с одного края и с другого, напоминали человеческие большие пальцы, а средний, самый длинный, гнулся как угодно, словно резиновый. Эта кисть совершенно не напоминала человеческую, однако не оставалось никаких сомнений, что она не менее практична, чем у людей, точнее, станет такой позднее; пока что пальцы только бессмысленно корчились.
Ламмокс позволил Джонни тщательно осмотреть руку; сам он относился к ней до странности безразлично, словно отрастить руку – совсем обычное дело, которым он занимается каждый день после завтрака.
– Дай-ка я посмотрю на вторую штуку, – сказал Джонни и зашел с другого бока. Правая опухоль казалась еще более вздутой. Когда Джон Томас тронул ее, Ламмокс дернулся и пошел к дереву.
Намерения его были очевидны.
– Подожди! – крикнул Джонни. – Постой немного спокойно.
– Но мне же надо почесаться.
– Так ты можешь изуродовать себе руку. На всю жизнь. Стой спокойно, я попробую кое-что сделать.
Ламмокс угрюмо подчинился. Джонни вытащил нож и осторожно взрезал середину припухлости.
Разрез раздался в стороны, и оттуда буквально выпрыгнула правая рука Ламмокса, чуть не угодив мальчику в лицо. Джонни еле успел отскочить.
– Спасибо, Джонни.
– Рад служить, заходите еще. – Он спрятал нож в ножны, висевшие на ремне, и задумчиво уставился на новенькие, будто с иголочки, руки своего друга.
Он и представить себе не мог всего значения этого события, но понимал, что ситуация сильно изменилась. Вот только в какую сторону? Возможно, теперь не надо будет так много заботиться о Ламмоксе, он все будет делать сам. А с другой стороны, наоборот, теперь за ним – глаз да глаз, он и без рук-то всегда лезет куда не надо. Джонни с тревогой вспомнил, как кто-то сказал: «Какое счастье, что у кошек нет рук», а ведь у Ламми любопытства на десять кошек хватит.
И еще у Джонни было ощущение – он сам не знал, откуда оно пришло, – что все эти проблемы – мелочь, ерунда. Руки Ламмокса имели какое-то другое, по-настоящему большое значение.
Как бы то ни было, с ненавистью подумал он, уж одна-то вещь от этого не поменяется: больше шеф Драйзер до Ламми не доберется.
Поглядывая на небо сквозь ветви деревьев, Джонни гадал, можно ли их заметить сверху?
– Лам…
– Да, Джонни?
– Втяни-ка внутрь свои ноги. Самое время тебе притвориться булыжником.
– Зачем, Джонни, пойдем лучше погуляем.
– Сегодня вечером мы обязательно погуляем. Но пока не стемнеет, тебе надо оставаться здесь и не двигаться.
– Ну, Джонни!
– Слушай, тебе, видно, хочется снова отправиться в город? А если не хочется – заткнись и не спорь.
– Ну, если ты так считаешь. – Ламмокс опустился на землю.
Джон Томас сел, прислонился к нему спиной и задумался.
Может, теперь они с Ламмоксом смогут зарабатывать на жизнь… на карнавалах или еще где. ВЗС – любимый у публики аттракцион, без них не обходится ни один карнавал, хотя чаще всего они – откровенная липа. Возможно, он научится делать руками какие-нибудь трюки или играть на чем-нибудь. А еще лучше не карнавал, а цирк.
Нет, для Ламми все это не годится, он боится толпы. Так чем же они смогут зарабатывать себе на жизнь, когда кончится вся эта свистопляска с полицией? Может, стать фермером? Ламми посильнее любого трактора, а теперь, с руками, лучшего работника не придумаешь. Вот это, наверное, самый правильный вариант, хотя Джон Томас и не думал никогда стать фермером.
Джонни представил себе картину: вот они с Ламмоксом посреди огромного пшеничного поля, они сами вырастили эту пшеницу… и сено… и овощи. Он не понимал, что давно уже спит.
Разбудил его какой-то громкий треск. Он смутно осознавал, что это не первый звук, до него были еще. Открыв глаза, он огляделся. Ламмокс был рядом, на прежнем месте, но он усердно орудовал своими руками. Одна из них мелькнула возле его головы, что-то пронеслось в воздухе, раздался знакомый треск, и небольшая осинка, стоявшая в нескольких десятках метров, упала на землю.
Она не была первой, еще несколько сваленных деревьев лежало рядом.
Джон Томас вскочил на ноги:
– Эй, прекрати!
Ламмокс замер.
– А теперь-то в чем дело, Джонни? – В голосе его звучала обида. Перед ним лежала груда камней, один камень был у него в руке.
– Не швыряй камни в деревья.
– Но ведь ты сам так делаешь, Джонни.
– Да, но я-то их не сшибаю. Правильно есть деревья, а не ломать их просто так.
– Я съем. Я и собирался их съесть.
– Ну ладно. – Джонни огляделся. Уже стемнело, скоро можно будет двигаться дальше. – Давай, можешь ими поужинать. Ой, подожди секунду. – Он осмотрел руки Ламмокса. Теперь они приобрели тот же цвет, что и остальное его тело, на них начала появляться броня.
Но самым поразительным было то, что теперь они стали раза в два толще, чем были вначале, примерно с бедро Джонни. Лоскутья кожи, оставшиеся от «опухолей», почти полностью отвалились. Джонни без труда оторвал последние.
– Ну, все. Пора что-нибудь пожевать.
К тому времени, как Джон Томас приготовил и съел свой немудреный ужин, Ламмокс прикончил все осины и был готов принять на десерт пустую консервную банку. Когда они вышли на дорогу, совсем стемнело.
Вторая ночь была еще однообразнее первой. Чем выше они поднимались в горы, тем становилось холоднее. Джонни подключил батарейку спального мешка к своему походному костюму. Вскоре он согрелся и стал клевать носом.
