Вера Сергеевна и Катя непонимающе переглянулись. Они чувствовали, что между мужчинами что-то происходит. Но пока списывали все лишь на тяжелый характер главы семейства.
– Есть тир. Устроит?
– Можно, – согласился Соколовский и тоже поднялся из-за стола.
Уставшая после рабочего дня, Вика не замечала, что сестра слишком напряжена сегодня. Справившись о здоровье Ани, она отправилась заваривать чай и собирать легкий ужин. Аня сидела за столом и рассматривала буклет, который Вика в прошлый раз принесла из банка, когда ходила консультироваться по поводу кредита.
– Слушай… Ну вообще, мне кажется, не очень все страшно, – читая буклет, сказала Аня.
Вика бросила взгляд на сестру, но промолчала.
– Знаешь, – продолжила Аня, – вот есть люди, которые не умеют откладывать, а это даже дисциплинирует – каждый месяц относишь в банк конкретную сумму. Тебе сколько сказали, могут под эту квартиру дать? Шестьдесят процентов от стоимости? Это же где-то пять-шесть миллионов? Я вот точно никогда не смогу скопить такие деньги. Так как?
– Да никак, – пожала плечами Вика.
Она взяла буклет из рук сестры и бросила в мусорное ведро. Аня, прикусив губу, смотрела, как цветная глянцевая бумажка летит в мусор.
Выстрелы глухо отдавались под сводами тира. Все выпущенные Игнатьевым пули легли в районе «головы» мишени. Чувствовалось, что он нервничает.
– Это и был твой план?! – спросил Игнатьев.
– Или ваш? – вопросом на вопрос ответил Соколовский.
– Я бы… никогда! – резко ответил Игнатьев, выпуская последний патрон, но так и не попав в «голову». – Никогда не позволил бы своей дочери находиться с тобой в одной комнате!
Он швырнул пистолет на столик и отошел в сторону. Соколовский поднял оружие, не спеша зарядил, загнал с лязгом патрон в патронник.
– Ну да… Вы же всегда ни при чем! Машину взорвали – не вы! Иск отозвали – не в себе были! С кем встречается дочь – не в курсе! Не круто через дочку действовать, Аркадий Викторович!
– Мне плевать на все, что ты говоришь! – выпалил Игнатьев. – Но в мой дом ты больше не придешь! И ты больше не встретишься с моей дочерью!
– Вот как? – спокойно спросил Соколовский.
– Так! – рявкнул Игнатьев.
– А вот это мы с Катей решать будем. А не вы. – И, подняв пистолет, Игорь выпустил несколько пуль, уложив их в область «сердца».
Катя с матерью сидели за столом. Дочь крутила в ладонях бокал и задумчиво глядела на огонь свечи. Мать куталась в платок и смотрела с тревогой на дочь, прислушивалась к звукам из подвала.
– Катюша, – осторожно спросила Вера Сергеевна, – ты уверена, что это тот, кто тебе нужен?
– Мне хорошо с ним. Мы на одной волне, понимаешь?
– Наверное, – грустно ответила мать.
Дверь распахнулась, и вошел Соколовский. За ним следом отец.
– Вы быстро, – ловя взгляд Игоря, а потом отца, сказала Катя.
– Не сошлись во мнениях. Спасибо, Вера Сергеевна. Спасибо, папа. Рад был познакомиться с твоими родителями, Катя.
– Ты что, уходишь? – недоуменно спросила девушка, снова глядя то на Игоря, то на отца.
– Скажите ей, – бросил через плечо Игнатьеву Соколовский.
– Пошел вон, – с тихим гневом ответил Игнатьев.
– Папа! – в ужасе воскликнула девушка.
– А, вы хотите, чтобы я сказал? – удивился Соколовский.
– Закрой рот! – повысил голос Игнатьев. – Ноги твоей здесь больше не будет!
– Может быть, вы, Вера Сергеевна? – Соколовский посмотрел на мать.
– В чем дело? – потребовала Катя, оттолкнув стул и поднимаясь из-за стола. – Что ты мне хочешь сказать?
– Катя училась за границей, и мы… – тихо ответила Вера Сергеевна. – Мы ей не говорили…
– Не говорили – что?
– Ничего! – отрезал отец.
– Мой отец был убит по заказу твоего отца, – сухо ответил Соколовский.
– Потому что он заказал меня! – выпалил в гневе Игнатьев.
– А потом я пытался убить твоего отца, – так же сухо добавил Соколовский. – Как видишь, у меня не вышло.
– Папа! На тебя… было покушение?
Игнатьев молчал, раздраженно потирая пальцем висок, Вера Сергеевна, сжав голову, сидела, глядя куда-то в пол.
– Мне лучше уйти, – сказал Игорь. – А тебе – остаться. Но если что – ты знаешь, где меня искать.
Повернувшись, Соколовский обошел стоявшего столбом мрачного Игнатьева и вышел из комнаты. Катя пристально смотрела на отца.
– И что еще вы мне не рассказывали? – спросила она с плохо скрываемым негодованием.
– Тебе недостаточно? – проворчал отец.
– Все закончилось благополучно, – тихо добавила мать. – Мы не хотели, чтобы ты волновалась!
– Закончилось? – с вызовом спросила Катя. – А по-моему, ничего не закончилось!
– Ты больше не будешь с ним встречаться! – отрезал отец.
– Может быть, для начала вы все мне расскажете?
– Я сказал: ты не будешь с ним встречаться. Нигде и никогда!
– Мне пора, мама.
– Стой! – крикнул отец вслед дочери. – Хочешь знать, как все было? Садись, я расскажу! В деталях!
– Не стоит, – донеслось с лестницы. – Потому что, если ты действительно расскажешь все, как было, боюсь, узнаю еще чего-нибудь, чего не должна знать. Не только об Игоре. Но и о тебе, папа!
Катя и сама не поняла, почему приехала сюда, в Елагин дворец, где они когда-то так романтично ужинали с Игорем. Она села на ступени и стала искать в Интернете статьи о покушении на своего отца. Увидела фотографии Соколовского в качестве обвиняемого. А ведь здесь и не так давно Игорь рассказывал ей о неком человеке, который убил его отца.
Выставка проходила в загородном доме художницы. Среди приглашенных – только люди из высшего света, только люди с положением, имеющие вес в этом мире. Официанты с бокалами шампанского на подносах неслышно сновали среди гостей. Несколько фотографов из известных популярных изданий проводили съемку картин и самого мероприятия.
Сама Валентина Крылова, надменная ухоженная дама лет пятидесяти, известная бизнесвумен, прохаживалась среди гостей в образе, тщательно разработанном для нее дорогим стилистом. По сценарию, очередной этап съемки должен был проходить возле картины «Одиночество». Одинокое дерево на скалистом утесе вызывало тревогу. И сейчас оператор с журналисткой выбирали ракурс, с которого лучше было снять очередной кусок интервью.
– А эту картину я назвала «Одиночество», – глубокомысленно стала рассказывать Крылова. – Я написала ее довольно давно, после того как в моей личной жизни произошла трагедия. Меня оставил человек, которого я искренне любила…
