– Привет.
– Ты что тут делаешь? – строго спросила Вика.
– Я… Просто хотел убедиться…
– В чем?
Даня растерянно опустил голову, чем очень удивил Вику. Наконец он признался:
– Меня Мажор просил.
– Че-го? – опешила Вика.
– Правда! Он так и сказал: «Будь как можно чаще рядом с Викой». Думает, тебе может угрожать опасность!
– Более идиотского объяснения ты не мог придумать? – укоризненно произнесла Вика.
– Вика…
– Уезжай, – резко сказала Вика, почти приказала. – И не надо за мной следить. Когда я одна – со мной все в порядке. Ясно?
Помедлив под выразительным взглядом Родионовой, Даня не спеша сел в машину, завел мотор и тронулся, выезжая со двора. Вика проводила его глазами, покачала головой и вошла в подъезд. От темной стены отделилась фигура в темном капюшоне. Дверь не успела закрыться за Викой, когда Стас проскочил следом за ней в подъезд.
Соколовский уже довольно долго сидел в одной позе, пока Крылова делала наброски его портрета. Наконец он поднялся, сладко потянулся и подошел к художнице.
– Постойте, еще очень рано, я же только в процессе…
– Для меня – достаточно, – перебил он Крылову и под ее недоуменным взглядом достал из кармана телефон: – Моисей Борисович, прошу вас, поднимайтесь.
Соколовский подошел к двери и открыл ее. В квартиру вошли Аверьянов и Шерман. Жека сбросил ткань с трех рам и поставил рядом с незаконченным портретом три картины с прошлой выставки Крыловой: одну со следами краски, которую плеснул Щеглов, другую – уцелевшую и третью – незавершенную.
– Что это такое?! Что вы делаете?! Прекратите сейчас же! – возмутилась Валентина Владимировна и крикнула в сторону входной двери: – Охрана!
– Не кричите вы так, – поморщился Жека. – С охраной вопрос решен. И с полицией. – Жека помахал своим служебным удостоверением.
– Это следственный эксперимент, госпожа Крылова, – заявил Соколовский. – Позвольте представить: Моисей Борисович Шерман, крупный специалист в области живописи, и не только.
Эксперт даже не повернулся, пристально рассматривая через лупу картины.
– М-да… – наконец сказал Моисей Борисович. – Будем разбирать характерные черты художника. Обратите внимание на эти три картины. У меня было время как следует изучить эти работы, принадлежащие, несомненно, одному и тому же художнику. На всех трех полотнах мы видим, – он стал показывать тупой стороной карандаша, – характерные прямые линии – жирные с одного конца и «тающие» с другого. Повторяющийся мотив птицы – в разных вариациях. Характерная манера ретуширования. И примечательна подпись художника. Судя по характеру линий, подпись ставилась «зеркально» – справа налево. А теперь об этой, с позволения сказать, работе…
Шерман повернулся к незаконченному портрету Соколовского, и лицо его приняло разочарованное выражение.
– Тут мы видим формальные попытки скопировать все черты, о которых я говорил. Но вы можете видеть, что прямые линии утончаются неравномерно. Мотив птицы перевран. Ретуширование сделано с другой интенсивностью.
– А вы почти все предусмотрели, госпожа Крылова, – сказал Соколовский. – Выкупили через подставных лиц свои старые работы из училища. Но зато там остались картины покойной Алены Щегловой. Которая, кстати, покончила с собой из-за вас!
Крылова, не выражая никаких эмоций, отложила в сторону кисти и молча стала вытирать руки от краски.
– Моисей Борисович проведет детальный анализ картин и предоставит полный отчет. Вам придется выплатить компенсацию брату Щегловой.
– Все сказали? – резко бросила Крылова. – Забирайте свои картины и убирайтесь вон.
– Я еще не все рассказал о том, что вас ждет, – ответил Игорь.
– Да ничего мне не будет! – надменно усмехнулась Крылова.
– Ошибаетесь. Вам грозит статья 146 УК РФ. Нарушение авторских и смежных прав. Исправительные работы до года. Арест до шести месяцев. И штраф до миллиона.
– Спасибо, – качнула головой Крылова, – но мне с вами скучно.
– Нет, я понимаю, – согласился Игорь. – Вы, наверное, от всего отобьетесь. Откупитесь. Договоритесь. Но я вам гарантирую минимум полгода нервотрепки. Ну и…
С этими словами он подошел к входной двери и взялся за дверную ручку.
– …публичный позор и плохой сон.
Крылова со скучающим видом промолчала, одарив Соколовского нелестным взглядом. Вздохнув, он открыл дверь и прошептал: «Фас».
В квартиру ворвались журналисты с фотоаппаратами и камерами. На Крылову посыпались вопросы:
– Вы украли чужие картины? Вы завидовали Щегловой и поэтому довели ее до самоубийства? Чем вы займетесь, если окажетесь в заключении? Может быть, напишете мемуары?
Жека собрал оставшиеся картины Алены и следом за Соколовским и Шерманом протиснулся через толпу галдящих журналистов. Соколовский уже на лестнице достал свой телефон:
– Да, Андрей Васильевич?
– Здравствуйте. Госпожа Родионова? – Молодой человек вежливо улыбнулся, стоя на пороге квартиры.
– Да. А вы, наверное, из банка, квартиру оценивать? Проходите, пожалуйста.
Молодой человек вошел, доставая из сумки на плече блокнот, какие-то бланки, и пошел вдоль стены к окну. Он стал простукивать стены, выглянул в окно, осмотрел подоконник.
– Скажите, – спросила Аня, неотступно следовавшая за оценщиком, – а какой кредит можно получить под мою квартиру?
– Обычно не более шестидесяти процентов от стоимости жилья.
– Хорошо. А оформление, всякие бумаги – это долго?
– Не быстро, – улыбнулся молодой человек.
– А можно ускорить? Понимаете, мне срочно нужны деньги. Чем быстрее, тем лучше.
– Если такая экстренная ситуация, мы можем пойти навстречу и провести ускоренную оценку и оформление.
– Давайте!
– Но я обязан предупредить: быстрое оформление возможно только в программах, предусматривающих высокий процент по кредиту.
На мгновение задумавшись, Аня махнула рукой:
– Готовьте договор.
Соколовский подъехал к зданию отделения полиции и увидел, что Пряников уже ждет его на улице у входа. Махнув рукой, Андрей Васильевич открыл дверь и торопливо сел на переднее сиденье, едва Соколовский только притормозил.
– Вы сказали по телефону – есть новости про Стаса? – спросил Игорь, чувствуя, что новости действительно важные.
– Может быть, даже лучше, – ответил Пряников, отдавая Соколовскому свой телефон с включенным навигатором. – Поехали. Нам нужно по этому адресу.
– А что там? – снова выезжая на улицу, спросил Соколовский.
