Поговорив по телефону, Игнатьев так и остался стоять у окна, глядя на заснеженную улицу. Ощущение победы над Соколовским не приходило. Наоборот, оставалось ощущение, что он увяз ногами в болоте и все погружается куда-то. Вязкая цепкая тина не отпускала. Неожиданно за спиной раздался Катин голос. Катя пришла к нему – он даже не предполагал, что такое может произойти. После их ссоры…
– Неужели ты собрался встречать Новый год здесь?
– Рабочий день еще не окончен. Торги на бирже вовсю идут, – начал он объяснять.
– Или потому что дома никого нету? – вздохнула Катя.
Отец отвел глаза, и Катя добавила:
– Пап, я пришла за тобой. Мама ждет дома. А еще… Мне кажется, я сделала большую глупость.
– Только не говори, что вы с ним поженились! – Игнатьев подошел к дочери: – Или… ты… от него?
– Нет! Нет. Дело совсем в другом. Мне кажется, я тебя подвела. Понимаешь, Игорь знает, что ты дал деньги на мои квесты.
– Игорь… Соколовский?
– Да, он знает, что ты дал мне деньги, не посоветовавшись с советом директоров.
– Почему вы вообще об этом заговорили? – сердито спросил Игнатьев.
– Потому что я хотела отдать тебе деньги, чтобы больше не зависеть. Он стал предлагать помощь, спрашивать, что и как.
– Но… Какое ему вообще дело… Зачем?
– Он тут же позвонил кому-то и рассказал об этом. Как будто это что-то очень важное. Папа, прости меня. Это какая-то глупость, я уверена, все можно исправить, ведь можно? Хочешь, я пойду сейчас к нему и скажу, что он не имеет никакого права использовать то, что стало ему известно в частной беседе, хочешь?
– Молодец, что рассказала.
– Пап. Папа… Я люблю тебя, – тихо сказала Катя.
Казалось, что отец и дочь наконец заключат друг друга в объятия и рухнет стена между ними, которая росла столько лет. Но в коридоре зазвучали торопливые уверенные шаги, дверь распахнулась еще шире, и в кабинет Игнатьева вошел Соколовский, держа под мышкой ноутбук.
– Добрый вечер, Аркадий Викторович, – деловито приветствовал Игнатьева Игорь.
– Не помню, чтобы я назначал тебе встречу.
– Я сам ее назначил, – ответил Соколовский и поставил ноутбук на стол. – Сегодня вашей фирме, Аркадий Викторович, был объявлен эвент оф дефолт. Всего пару часов назад.
– Кем? – прищурился Игнатьев.
– Мной, – спокойно ответил Соколовский. – На том основании, что на сегодняшний день держатель основного долга вашей компании – я.
Игнатьев ошарашенно вытаращил на Соколовского глаза:
– Ты меня обманываешь.
– Я говорю правду, – заверил его Соколовский.
– Ты не мог скупить мои облигации! У тебя нет денег! Ты взял кредит под компанию отца! И ты все потратил на то, чтобы войти в состав совета директоров моей компании! Я проверил!
– Ошибаетесь. Я хотел, чтобы вы так думали. Но на самом деле, чтобы войти в состав директоров вашей компании, я потратил всего несколько часов. Я договорился со всеми вашими миноритариями и получил право управлять их долей совершенно бесплатно. Так что не надо за меня переживать, Аркадий Викторович. У меня были деньги, чтобы скупить ваши облигации. И по-прежнему есть. Чего не скажешь о вас.
– Ты о чем? – Игнатьев понял, что уже не знает, чего ему ждать от Соколовского.
– Подумайте. Если не ошибаюсь, недавно вы произвели одну очень дорогую покупку. – Соколовский с удовольствием смотрел, как Игнатьев медленно опускается в кресло. – Я ходил к вам на собрания. Подавал на вас иски в суд. Попытался увести у вас помещения под магазины. И вы не выдержали. Совершили эту совершенно ненужную вам сделку. Ради которой вам пришлось выпустить облигации. И потратить весь кэш.
– Сукин ты сын… – прошипел Игнатьев.
– Но вернемся к сегодняшним событиям, – как-то особенно торжественно произнес Соколовский. – Как держатель основного долга я имел полное право объявить вам эвент оф дефолт. Основание – незаконный перевод двух миллионов долларов компании «К-Квест». Этот перевод не был одобрен советом директоров, однако вы его совершили. И поэтому я, как основной держатель долга, требую немедленного его погашения.
Игнатьев побледнел до такой степени, что Катя наконец не выдержала и подбежала к отцу:
– Пап? Тебе плохо?
– И что дальше? – отстраняя дочь, спросил Игнатьев у Соколовского.
– Прекрати! – закричала Катя.
– Пусть он говорит, – зло процедил сквозь зубы Игнатьев.
– Я позаботился о том, чтобы об объявлении вам эвент оф дефолт моментально стало известно на рынке, и… – Игорь развернул ноутбук экраном к Игнатьеву. Там был открыт сайт биржи. – Вот что происходит сейчас с вашими акциями.
– И ты использовал для этого мою дочь, – не отрывая взгляда от экрана, сказал Игнатьев.
– Потому что у меня не было другого выхода.
– А как насчет того, чтобы просто оставить отца в покое?
– Так же как он оставил моего? – спросил Соколовский. – Прости, Катя. Я не хотел тебя впутывать в это. Но так вышло.
– Я тебе не верю! – выпалила Катя.
Соколовский достал свой телефон, записную книжку, стал там что-то искать. Игнатьев, глядя на него с ненавистью, снова заговорил:
– Когда ты вышел из СИЗО, я подумал, что надо попробовать тебя простить. Если бы ты только держался подальше от меня и от моей дочери… Но ты… ты сам виноват!
– Илья Сергеевич, – сказал Соколовский в трубку, – покупайте.
– Что ты сейчас сделал?
– Я вам отомстил, – просто ответил Соколовский. – Вот и все, Аркадий Викторович. Из держателя основного долга я превратился в держателя основного пакета акций этой компании. А после юридических формальностей я буду владельцем.
– Ты закончил? – борясь со слезами, спросила Катя. – Доволен? Пап…
– Теперь вы только менеджер. Если попробуете вмешаться и как-то изменить ход событий – я вас посажу. Поэтому мой вам совет: просто смиритесь.
– Папа, не слушай его! – тормошила Игнатьева Катя. – Наверняка есть какая-то лазейка, да?
– Браво, Игорь! – Игнатьев неожиданно улыбнулся и картинно захлопал в ладоши. – «Пять» по бизнесу!
– Андрей Викторович, вы вообще поняли, что сейчас произошло?
– Это ты ни хрена не понял, – засмеялся Игнатьев. – Думаешь, что отобрал у меня мой бизнес? Черта с два! Все это время ты старательно воплощал чужой план! И поэтому фирма теперь не моя. Но она и не твоя, Игорь!
– А чья же?
– Отобрав у меня компанию, ты подарил ее другому человеку! Есть договоренность…
– Что вы несете? – перебил Игнатьева Соколовский. – Какой другой человек?! Какая договоренность?
