— Кто принес? — строго спросила она.
— Я сам.
— Не ври. Все равно узнаю. Митин! — осенило ее. Наташа вспомнила, что сегодня Роман притащил какой-то пакет и она уловила пару фраз о некоем пари. Но, занятая подготовкой своих артистов, она не обратила на это внимания.
— Митин? — еще раз спросила она, уже точно зная правду. Смешные мальчишки, как будто она сама не была такой и не догадается без их признаний. — На спор пили?
Полежаев вяло кивнул. Он был слишком измучен, чтобы отпираться.
— Так тебе и надо. В следующий раз думать будешь.
— Следующего раза не будет, — твердо, несмотря на слабость, ответил Полежаев.
— Ну и хорошо. — Она сунула ему в рот две подушечки мятной жевательной резинки. — Что делать-то будем, Саша?
— А ничего. Домой пойду.
— Дойдешь сам?
— Обижаете. Мне всего лишь через дорогу перейти.
Это было правдой. Саша жил совсем рядом. Но она все равно накинула пальто и проводила его до дома. Подниматься не стала. Саша сказал, что сегодня дома одна бабушка, родители ушли в гости, и пообещал сразу же лечь спать.
Когда она вернулась, ученики плотной гурьбой стояли под закрытой дверью — дискотека закончилась.
Все уже разошлись, когда вернулась завуч с Аистовым. Наташа только что выпроводила последнего ученика, конечно же Стеблова, который рвался ее проводить.
— Все в порядке, — торжественно объявила завуч. — Сережа, иди одевайся. Как я и думала, он съел пирожок, когда бегал домой, купил с рук. — Тон у нее, как всегда, был безапелляционный и обвиняющий, словно она знала, что именно Наташины ученики питаются всякой дрянью. — Вам следует непременно провести беседу с классом о здоровом питании. Я прослежу лично. Да, Наталья Сергеевна, можете идти. Я сама все закрою, а вы отведите Аистова домой. До свидания, Сережа. До свидания, Наталья Сергеевна.
После такой нервной встряски прогулка по ночному городу была как нельзя кстати. По дороге Сережа рассказал ей, что Митин в своей конкурирующей страсти к Жене вызвал Полежаева на спор, кто больше выпьет. Собственно, спор состоял в том, кто из них сможет после выпитого как ни в чем не бывало танцевать на дискотеке. Результат оказался плачевным — от дешевого вина плохо стало обоим. Митин, как человек бывалый и сведущий в таких делах, сориентировался быстро и сразу же ушел домой. А Полежаев, наивный и никогда не пробовавший бормотухи, не успел.
— Если бы хоть что-то нормальное пили, водку там или коньяк, а то нализались шмурдяка, как алкаши, — презрительно бросил Аистов.
— Где им взять деньги на водку? — усмехнулась Наташа. — Слушай, Сережа, а у тебя откуда такие познания насчет того, что лучше пить?
— Что же вы думаете, я не пил? Я все уже попробовал, ну, может, кроме очень дорогих…
— Где же ты пробовал?
— Вино во дворе, с ребятами. Дешевое вино. Гадость ужасная. Не зря говорят — чернила. А остальное — дома.
— Родители знают?
— Родители мне на Новый год шампанского наливают, — показал он пальцами, сколько ему наливают, — и все. Нет, я сам, в качестве эксперимента. У нас в баре разные напитки: водка, коньяк… Ну, я немножко попробовал…
— И как? — улыбнулась Наташа. Разговаривать с Сережей было забавно.
— Да никак, — честно признался мальчик, немного поколебавшись, говорить ли правду. — Не знаю, почему люди это пьют…
— Хорошо, что ты сейчас уже понимаешь, — наставительно, как и положено учительнице, проговорила она. — Хотя, когда вырастешь, у тебя, возможно, будет иное отношение к этому, — попыталась она тоже быть откровенной. — Слушай, а Митин-то дома?
— Давно уже.
— А вдруг его родители все узнают и завтра прибегут в школу?
— Не прибегут, не бойтесь. Вот Полежаевы, те бы прибежали. Хорошо, что их дома не было. Там мамаша такая дотошная, точно пожаловалась бы на вас. У нее Сашенька — самый лучший, а все вокруг виноваты. А Митины не такие. Папаша сам здорово закладывает. Если что заметит, с Ромки шкуру спустит, но в школу не пойдет.
— А твои родители? Какие они?
— Мои? Мои — нормальные. Не закладывают и не жалуются. Вообще мне с родителями повезло. Они не относятся ко мне как к маленькому, не балуют, правда, но и не притесняют сильно. А еще считается, что молодые родители плохо воспитывают.
— А они у тебя молодые?
— Да, когда они поженились, моему папе было восемнадцать, он учился на первом курсе института. Потом сразу я родился.
— Тебя, наверное, бабушка воспитывала?
— Нет, я всегда был с родителями. У мамы никого нет, а папина мама не хотела раньше времени становиться бабушкой. Так она сказала папе. Поэтому мы всегда жили втроем. Сначала в студенческом общежитии, потом в коммуналке, а теперь у нас отдельная квартира.
— Это здорово, когда отдельная квартира, — мечтательно вздохнула Наташа, вспомнив свою комнату у хозяйки.
— Не знаю, мне лично больше нравилось жить в коммуналке. Наш дом находился в центре, тут тебе и театр, и цирк, и метро рядом. Когда мы получили квартиру здесь, мама вообще ехать не хотела: говорила, край света. Район новый, на песках, деревьев мало, одни стройки. И до центра — час езды. Потом ничего, привыкла. На работу долго добирается.
— Ну все, пришли, — остановилась Наташа и протянула руку за пакетом с тетрадями, который нес Сережа. — До свидания.
— Выполнили распоряжение начальства, — усмехнулся Аистов, — доставили ученика домой. А теперь я вас провожу. Нельзя молодой девушке ходить по ночам одной.
— Я не просто девушка, я — учитель, — запротестовала она, хотя сама побаивалась ходить одна. Ее дом находился довольно далеко.
— Если кто-то вздумает на вас напасть, вряд ли его остановит то, что вы учитель, — резонно заметил он и взял ее за руку.
Они шли по слабо освещенной улице, свежей от прошедшего дождя, и звук их шагов глухо раздавался в тишине безлюдной улицы. Ее ладонь покоилась в его руке, и, хотя ее провожатый был моложе ее и ниже ростом, она чувствовала себя с ним в безопасности. Теперь тема их разговора переменилась. Они снова говорили о Полежаеве и Митине. Наташа знала, что этот случай нельзя оставлять без внимания, но и предавать его огласке опасалась. Сережа понимал ее. Ни Полежаев, ни Митин не входили в круг его друзей. Он сделал это ради нее. Желая оградить от возможных неприятностей. И не скрывал этого.
— Все-таки я поговорю с каждым из них или с обоими сразу, — раздумчиво сказала она.
— Можно, — согласился мальчик, — а можете и не говорить. Я сам с ними разберусь. Они больше не доставят вам хлопот.
Он сказал это так твердо, что она сразу поверила ему. Это не скорый на обещания пустомеля Стеблов. Сережа Аистов — мальчик серьезный.
