Напоминая собой громадное семечко с двумя крыльями, хобот-птица ни за что не смогла бы сложить их вдоль округлого тела. Крылья вообще практически не двигались, хотя покрывавшие их чувствительные гибкие волоконца и размах в пару сотен метров позволяли им использовать силу ветра, колыхавшего этот мир-теплицу.
Устроившись на насесте, хобот-птица принялась разматывать уложенный в зобу невероятной длины язык, опуская его все ниже и ниже — к пище, спрятанной в туманных глубинах леса. И наконец мягкие выросты на кончике ее языка коснулись Почвы.
Осторожно и медленно чувствительные щупы начали исследовать поверхность, готовые втянуться в язык при малейшей из многочисленных опасностей, подстерегавших хобот-птицу в том темном краю. Искусно избежав гигантских наростов плесени и грибков, язык обнаружил клочок голой земли, влажной, рыхлой, наполненной питательными веществами. И сразу же погрузился в почву. Хобот-птица принялась за еду.
— Тихо! — шепнула Той, готовясь напасть. За спиной она ощущала охватившее остальных возбуждение. — Ни звука.
Веревка уже была привязана к ножу. Теперь Той подалась вперед и, обернув свободный конец вокруг белесой трубки, завязала ее, превратив в скользящую петлю. Лезвие ножа она погрузила в ствол дерева, закрепив тем самым ловушку. Немного погодя язык набух и стал увеличиваться в диаметре, когда грунт внутри него начал долгий подъем к желудку хобот-птицы. Хватка петли упрочилась. И пусть хобот-птица пока не понимала этого, теперь она стала пленницей и уже никуда не могла улететь со своего насеста там, наверху.
— Хорошая работа! — с уважением похвалила Пойли. Она была ближайшей подругой Той и во всем старалась подражать ей.
— Быстро, на Верхушки! — крикнула Той. — Мы убьем хобот-птицу, она уже не может спастись.
Все они стали карабкаться ввысь по ближайшему стволу, стремясь скорее добраться до пойманной хобот-птицы, — все, кроме Грена. Он не был особенно своевольным, но знал о существовании иных, более простых способов подняться на Верхушки, кроме утомительного лазания по стволу. Теперь он коротко свистнул уголком рта, как научился у старших в прежнем племени, у Лили-Йо и мужчины Хариса.
— Полезай же, Грен! — позвал его Поас, сидевший уже высоко на стволе.
Когда Грен покачал головой в ответ, Поас пожал плечами и пополз дальше, догоняя остальных.
Подчиняясь зову Грена, сквозь кружево листвы к нему, кружась, опустился зонтик дамблера. Лопасти бесшумно вращались, а на конце каждой спицы притаились крохотные пассажиры — странной формы семена.
Грен взобрался на дамблера, тесно прижался телом к его черенку и высвистел новый приказ. Медленно повинуясь, зонтик понес его вверх, так что Грен оказался на Верхушках сразу за остальными членами племени — совершенно спокойный, тогда как прочие тяжело дышали после быстрого восхождения.
— Не стоило этого делать, — раздраженно бросила ему Той. — Ты подвергался опасности.
— Ничто не поймало и не съело меня, — возразил Грен.
Но, несмотря на это, по его спине внезапно пробежал холодок, ибо Грен знал, что Той права. Карабканье по дереву было трудным, но куда более безопасным средством подъема. Полет среди листьев, откуда в любое мгновение могли появиться ужасные создания, чтобы утащить отважного летуна в неведомые зеленые глубины, был одновременно и легок, и крайне опасен. И все же Грен избежал всех опасностей. Племя очень даже скоро увидит, насколько он умен.
Длинный белый язык пойманной хобот-птицы все еще пульсировал неподалеку. Сама птица припала к ветви прямо над их головами, скосив свои необъятные примитивные глаза на врагов. Головы у нее вообще не было. Меж ее напряженными, распростертыми в стороны крыльями вниз свисала тяжелая сумка тела, испещренная роговыми выростами глаз и утолщениями почек, среди которых свешивался зоб, протянувший язык вниз. Развернув свою маленькую армию, Той смогла атаковать это страховидное создание сразу с нескольких сторон.
— Убейте ее! — кричала Той. — Прыгайте разом! Быстро, дети мои!
Завывая от нетерпения так, что непременно навлекли бы на себя гнев Лили-Йо, они набросились на хобот-птицу там, где она восседала без намека на грациозность, — среди верхних ветвей.
Тело хобот-птицы вздулось, крылья ее задрожали в растительной пародии на страх. Восемь человек — все племя, исключая Грена, — рассыпались по мягкой, перьеобразной зелени ее спины, нанося птице глубокие раны, поражая ее несложную нервную систему. Опасность ждала и здесь: внезапно пробужденный от дремоты, из-под низкой поросли на спине птицы выполз летучий тигр, оказавшийся почти лицом к лицу с Поасом.
Увидав перед собой готового сразиться с ним черно-желтого врага размером с себя самого, ребенок-мужчина отшатнулся с громким писком. В эти последние дни Земли, сонно тянувшей лямку долгого заката своего существования, выжили, мутировав, лишь несколько семейств из некогда обширных орденов перепончатокрылых и двукрылых; самым страшным были летучие тигры.
Вегги бросился помочь другу. Увы, поздно! Потеряв равновесие, Поас упал навзничь, и летучий тигр завис прямо над ним. Округлые пластины тела насекомого выгнулись дугой, в воздухе сверкнул загнутый конец его жала, и черный крюк этого грозного орудия с силой вонзился в незащищенный живот Поаса. Многочисленные клешни вцепились в мальчика, и с торопливым рокотом крыльев летучий тигр поднялся над хобот-птицей, унося прочь парализованную жертву. Вегги швырнул вслед свой меч, но даже не задел быстро удалявшееся насекомое.
Времени горевать не было. Волны какого-то подобия боли стали расходиться по телу растения, и хобот-птица все отчаяннее пыталась вырваться. Лишь слабый захват веревки Той удерживал ее на месте, но кинжал с легкостью мог выдернуться из дерева, освободив птицу.
Все еще сидя на корточках под брюхом у хобот-птицы, Грен слышал вопль Поаса и понял, что произошло что-то неладное. Он видел, как содрогается зависшее над ним громадное тело, слышал скрежет сочленений крыльев птицы, когда те принялись молотить воздух. На его голову просыпался целый дождь мелких веток и обрывков зелени, вокруг ломались ветви, сыпались листья. Конечность, в которую он вцепился мертвой хваткой, мелко дрожала.
Греном овладела паника. Он твердо знал лишь одно: хобот-птица может спастись, и потому должна умереть как можно быстрее. Не имея необходимого опыта, он тупо принялся бить ножом по вытянутому языку, молотящему ствол дерева далеко внизу в судорожных попытках освободиться.
Снова и снова Грен погружал свой нож в белую мякоть, и вскоре в шланге живой землечерпалки появилась прореха. Полужидкий грунт, высосанный птицей из почвы и предназначавшийся ей в пропитание, хлынул из дыры, обдав Грена потоком грязи. Птица конвульсивно дернулась, и рана стала еще шире.
Охвативший Грена ужас не помешал ему понять, что должно сейчас произойти. Он вскочил, вытянув кверху руки, ухватился за некое подобие протуберанца на теле хобот-птицы и, содрогаясь, приник к ее спине. Все что угодно, лишь бы не остаться одному в лабиринтах леса, где можно провести половину жизни, так и не повстречав людей.
