Ручки настройки можно было крутить, переключателями — щелкать!
Не издав ни звука, «Красота» поднялась над землей, воспарила прямо на глазах людей, затем поднялась повыше. Грен и Яттмур закричали от изумления, они упали навзничь, подмяв под себя желтый контейнер. «Красота» даже крылом не повела. Непревзойденная в своем электрическом полете, она описала над людьми круг, ярко сияя на солнце.
Набрав достаточную высоту, она заговорила.
«Подготовьте мир к приходу демократии!» — крикнула «Красота». Голос ее был негромок, но удивительно отчетлив.
— О, она умеет говорить! — вскричала Яттмур, с восторгом глядя на вспыхивавшие на солнце крылья.
Люди-толстячки поднялись с колен и подбежали, чтобы присоединиться к общему веселью, попадали наземь, когда «Красота» пролетела мимо, и застыли, сбитые с толку, когда она сделала круг прямо у них над головами.
«Кто, по-вашему, поднял докеров на ту катастрофическую забастовку тридцать первого года? — риторически поинтересовалась «Красота». — Те же, кто сегодня продел бы по кольцу в нос каждого из вас. Делайте выводы, друзья, и голосуйте за Эс-Эр-Эйч — голосуйте за свободу!»
— Она… Что она говорит, сморчок? — спросил Грен.
Она говорит о людях, в носы которых продеты кольца, — ответил сморчок, пораженный не меньше Грена. — Так украшали себя люди, когда еще были цивилизованными. Ты должен постараться научиться чему-то, выслушав ее хорошенько.
«Красота» облетела вокруг одного из долгоногов, из тех, что повыше, и осталась парить вверху, тихонько гудя и порой выкрикивая какой-нибудь лозунг. Чувствуя, что они приобрели могучего союзника, люди развеселились; еще долго стояли они, задрав головы, наблюдая и вслушиваясь. Толстячки колотили в свои животы, как в барабаны, умиляясь выходкам птицы.
— Давай вернемся и попробуем найти другую игрушку, — предложила Яттмур.
Помолчав немного, Грен ответил:
— Сморчок говорит, нет. Он хочет, чтобы мы спускались, когда мы сами не желаем этого; когда мы намерены вернуться, он не пускает. Я его не понимаю.
Тогда ты совсем глуп, — проворчал сморчок. — Кружащая над нами «Красота» не поможет перебраться на материк. Мне надо поразмыслить. Мы ни от кого не дождемся помощи; надо действовать самим. Лично я намерен понаблюдать за этими долгоногими растениями. Помолчите и не отвлекайте меня.
Еще долго сморчок не желал разговаривать с Греном. Они с Яттмур вновь смогли искупаться в крошечном пруду, смыть со своих тел подземную пыль, тогда как люди-толстячки сидели, развалясь, поблизости и почти совсем не ныли, завороженные желтой птицей, которая неустанно кружила над ними. Потом все шестеро перебрались на другую сторону острова, где не было наваленных друг на друга камней; «Красота» кружила в небе над ними, иногда роняя вниз: «Эс-Эр-Эйч и двухдневная рабочая неделя!»
Глава 19
Памятуя о словах сморчка, Грен стал внимательнее присматриваться к растениям-долгоногам. Вопреки мощи их корневой системы, сами цветы были невзрачными, хотя, повернутые к солнцу, и привлекали сердцевидных бабочек. Под пятью яркоокрашенными, но простенькими лепестками торчала непомерно большая коробочка семян — шестигранный барабан, с каждой фасетки которого свисали украшенные бахромой клейкие утолщения, похожие на щупальца морских анемонов.
Все это Грен разглядывал без интереса. Гораздо интереснее был сам способ опыления долгоногов. Яттмур проходила мимо одного из них, когда рядом с ней прожужжала древесная пчела, деловито подлетевшая к цветку и усевшаяся на его пестик. Реакция цветка на собственное опыление была неожиданно бурной. С пронзительным свистом сам цветок и коробочка с семенами взлетели ввысь на пружине, развернувшейся из коробочки-барабана.
Потрясенная Яттмур присела у соседнего куста, рядом с Греном. Оба опасливо наблюдали за тем, как пружина замедляла ход. Согретая солнцем, она выпрямилась и высохла, превратившись в высокий стебель. Шестигранный барабан кивал, омытый солнцем, покачиваясь высоко над их головами.
Растительное царство нечасто удивляло людей. Все, что не представляло собой явной угрозы, не вызывало у них особого интереса. Они уже видели подобных долгоногов, раскачивавшихся высоко в небе.
«Статистика показывает, что вы проводите досуг с большей пользой, чем ваше начальство! — сказала „Красота", облетая вокруг только что выросшего стебля и снова возвращаясь к старым. — Вспомните, что случилось с Бомбейским Союзом Грузчиков Межпланетных Перевозок! Боритесь за свои права, пока они у вас еще есть».
За соседними кустами в воздух взметнулся еще один долгоног, его стебель выпрямился и набирал упругость.
— Пошли назад, — предложил Грен. — Лучше сходим поплаваем.
Стоило ему заговорить, как сморчок сразу же оборвал его. Грен покачнулся, пытаясь бороться, но затем рухнул на землю, выгибаясь от боли.
— Грен! Грен! Что такое? — ахнула Яттмур, бросившаяся к нему и обнявшая его за плечи.
— Я… я… я… — Грен не мог произнести ни слова. На его губах появился голубоватый налет, который быстро распространился по всему лицу. Непослушные конечности обвисли. Сморчок подвергал Грена наказанию, парализуя нервную систему.
Я обходился с тобой слишком мягко, Грен. Ты настоящее животное! Я уже предупреждал. В будущем я все чаще буду командовать, а ты — повиноваться. Я уже не жду от тебя здравых мыслей, но ты, по меньшей мере, можешь наблюдать, а размышления оставлять на мою долю. Сейчас мы на пороге нового открытия, вот-вот мы узнаем нечто полезное об этих растениях, а ты отворачиваешься, даже не пошевелив мозгами. Ты что, хочешь вечно гнить на этом камне? Лежи-ка смирно и наблюдай, а не то я нашлю на тебя страшные судороги — вот такие!
Превратившийся в сплошной сгусток боли Грен перекатился на живот и зарыл лицо в пыльной траве. Яттмур приподняла ему голову, горестно охая при виде его страданий.
— Это все волшебный гриб! — произнесла она, с отвращением глядя на бугристую блестящую корку, покрывавшую шею Грена. Глаза ее наполнились слезами. — Грен, любовь моя, уйдем отсюда. Поднимается туман. Надо вернуться к остальным.
Тот покачал головой. Его тело вновь принадлежало ему — по крайней мере сейчас, — и судороги прекратились, оставив его члены безжизненными, словно раздробив ему кости.
— Сморчок хочет, чтобы я остался, — тихо выговорил он со слезами на глазах. Он ничего не чувствовал, кроме невероятной усталости. — Возвращайся к толстячкам.
Огорченная, Яттмур поднялась на ноги. И лишь всплеснула руками, видя свое бессилие.
— Я скоро вернусь, — сказала она. За людьми-толстячками надо было присматривать. Они были настолько глупы, что самостоятельно едва ли могли даже поесть, требуя постоянного надзора. Пробираясь вниз по склону, Яттмур шептала:
— О духи солнца, испепелите этот волшебный гриб с его жестокостью и коварством, пока он не убил моего возлюбленного.
