К несчастью, могущество духов солнца не казалось очевидным. С моря остров обдувал холодный ветер, неся с собой густой туман. Невдалеке от острова проплыл айсберг; его скрип и скрежет были слышны, даже когда он, подобно призраку, растворился в молочно-белой мгле.
Полускрытый кустами, Грен лежал на прежнем месте, наблюдая. «Красота» парила над ним, время от времени выкрикивая свои лозунги, едва заметная в сгустившейся дымке.
Ввысь, отчаянно пища, поднялся еще один долгоног. Грен смотрел, как он выпрямляется — медленнее собратьев из-за скрытого туманом солнца. Полоска материка совсем пропала из виду. Из тумана к Грену слетела бабочка, тут же упорхнувшая прочь. Он остался в полном одиночестве на всеми забытом холме, единственный житель этой промозглой вселенной.
В отдалении заскрипел айсберг, и его бесцветный голос пронесся над гладью океана. Грен оставался один, изолированный от себе подобных паразитом-сморчком. Некогда гриб наполнял его сознание надеждами и мечтами о покорении чужих племен; теперь же он внушал Грену лишь чувство бессилия, но Грен не ведал способа избавиться от своего мучителя.
Вон еще один, — сказал сморчок, бесцеремонно вторгаясь в мысли Грена. Четвертый долгоног поднялся над лежащим невдалеке камнем. Коробочка его четко вырисовывалась над ними, подобная отрубленной голове на грязноватой стене тумана. Ветер качнул ее, ударив о соседний барабан. Щупальцеобразные выросты прилипли друг к дружке, и две коробочки остались сцеплены вместе, тихо раскачиваясь на длинных стеблях.
Ха! — выкрикнул сморчок. — Продолжай глядеть, человечишка, и ни о чем не беспокойся. Эти цветы вовсе не разные растения. Их должно быть шесть штук, с единой корневой системой, чтобы вместе составить один цветок. Они вырастают из виденных нами ранее шестипалых трубок, ползучек. Смотри хорошенько, и сам увидишь: еще два цветка этой группы очень скоро будут опылены.
Какая-то доля возбуждения передалась и Грену, и это немного согрело его, скорчившегося среди холодных камней; Грен напрягал глаза и ждал, потому что не мог заняться ничем другим. Так пролетело целое столетие. Яттмур вернулась и накрыла его сплетенным людьми-толстячками одеялом; потом улеглась рядом, почти ничего не говоря.
Наконец пятый цветок долгонога был опылен и с резким свистом взметнулся вверх. Когда его стебель окончательно затвердел, коробочка ударилась об одну из своих соседок; они соединились, а кивнув в сторону второй пары, сцепились и с нею — так что теперь над головами Яттмур и Грена покачивались одинокая коробочка и связка из еще четырех.
— Что это значит? — спросила Яттмур.
— Подожди, — шепнул Грен. Больше он не говорил ничего, пока шестой и последний опыленный цветок не отправился ввысь, к собратьям. Трепеща, он завис в тумане, ожидая дуновения ветра; ветерок налетел; едва ли издав хотя бы щелчок, все шесть коробочек сомкнулись в одно общее тело. В саване пропитанного влагой воздуха оно напоминало какое-то парящее на невидимых крыльях существо.
— Теперь мы можем уйти? — поинтересовалась Яттмур.
Грен поежился.
Скажи девушке, пусть принесет тебе поесть, — прогнусавил сморчок. — Уходить пока рано.
— Ты что, собираешься остаться тут навсегда? — раздраженно вопросила Яттмур, когда Грен передал ей эту просьбу.
Он лишь покачал головой. Откуда ему знать? Махнув рукой, Яттмур скрылась в тумане. Немало прошло времени, прежде чем она вернулась, и тогда долгоног уже начал новую стадию своего развития.
Туман немного рассеялся. Лучи низко висящего солнца коснулись тела долгонога, окрасив его бронзой. Словно подбодренный едва ощутимым дополнительным теплом, долгоног шевельнул одной из шести ног-стеблей. Хлопок — и стебель оторвался от корневой системы, действительно превратившись в ногу. Та же трансформация произошла и со всеми прочими: одна за другой ноги освобождались, и когда это случилось с последней, долгоног развернулся и пошел… О нет, примерещиться такое не может! Сцепленные воедино коробочки с семенами начали спускаться с холма на тонких ходулях — медленно, но уверенно.
Иди за ним, — гнусаво приказал сморчок.
Не без труда поднявшись на собственные затекшие ноги, Грен пошел следом за долгоногом, двигаясь с подобной же неуклюжестью. Яттмур тихонько вышагивала рядом. Кружившая над их головами желтая машинка также не отставала.
По случайному совпадению долгоног избрал привычный для них спуск к пляжу. Увидев его приближение, люди-толстячки с воплями бросились к кустам, ища в них спасение от охватившего их ужаса. Долгоног же невозмутимо продолжал путь; аккуратно переставляя тонкие ходули, он пересек лагерь толстячков и направился к берегу.
Но и там он не остановился. Гордо выпрямившись, он шагнул прямо в море, где продолжал переставлять ноги, и в итоге над водой виднелось лишь тело из шести отдельных сегментов да небольшие фрагменты ног. Долгоног продолжал двигаться по направлению к побережью материка, пока его окончательно не поглотил туман. Бормоча свои лозунги, «Красота» летела над ним, но вскоре вернулась, храня подавленное молчание.
Теперь ты видишь! — возопил сморчок, наделав столько шуму в черепе Грена, что тот со стоном обхватил голову. — Вот путь нашего спасения, Грен! Эти долгоноги растут здесь, где есть место для их окончательного развития, а затем возвращаются на большую землю для посева. И если эти растения-мигранты способны добраться до материка, они могут прихватить с собою и всех нас!
Долгоног, кажется, немного осел, подогнув свои воображаемые колени. Медленно, словно в его тонкие суставы мертвой хваткой впился ревматизм, он по очереди пошевелил каждой из шести ног, делая между движениями долгие, «растительные» паузы.
Грену далеко не сразу удалось заманить людей — толстячков на отведенные им места. Для них островок представлялся чем-то настолько родным, что за него следовало цепляться даже под угрозой колотушек, лишь бы не променять твердые камни на какое бы то ни было будущее блаженство.
— Мы не можем здесь оставаться: пища, наверное, скоро кончится, — сказал им Грен, когда толстячки собрались вокруг, поеживаясь от волнения.
— О пастух, мы радостно вторим тебе, произнося «да» и снова произнося «да». Если здесь вся пища кончится, тогда мы уедем с тобой на долгоброде через водяной мир. А пока мы едим чудесную пищу множеством зубов и никуда не поедем, пока она не кончится.
— Тогда будет слишком поздно. Мы должны отправляться сейчас, ведь долгоноги уходят и скоро все уйдут.
— Прежде никогда не видали мы долгобродов, а чтобы уйти бродить с ними, когда они пойдут себе долгобродить? Где были они раньше, пока мы никогда не видали их? Ужасный пастух и бутербродная дама, теперь вы двое людей без хвостов находите эту заботу, чтобы уйти с ними. Мы такой заботы не ищем. Мы не возражаем, чтобы никогда больше не повидать долгобродящих долгобродов.
Грен не стал ограничивать себя словесными препираниями; когда он обратился за помощью к палке, толстячки быстро выразили готовность признать разумность его рассуждений и поступить соответственно. Вздыхая и хлюпая носами, они покорно дали пригнать себя к шести цветкам долгонога, чьи бутоны едва успели раскрыться. Все вместе росли они на самом краю обрыва, под которым бурлило море.
