Он бросил фигурку на стол.
Неужели этот человек не понимает, какой опасности сейчас подвергается?
– Ату, исчезни! Спрячься где-нибудь, они разыскивают тебя, – сказала Пирьо слабеющим голосом. Она не могла не предупредить его.
– Кто меня разыскивает?
Ату продолжал стоять на месте и улыбаться как ни в чем не бывало. Кажется, он не поверил ей?
Она глубоко вдохнула.
– Полицейские, которые привезли фигурку, вот кто. Полиция разыскивала тебя все эти годы. Они знают, что это сделал ты. Но я возьму вину на себя. А ты просто исчезни. Все равно все потеряно.
– Я ничего не понимаю. Какие полицейские?
Теперь он перестал улыбаться.
– Я прекрасно помню, когда ты начал разговоры о том, что хочешь остаться на острове из-за Альберты. Ты был прямо-таки одержим ею, она терзала тебя. Возвращаясь домой, ты был сам не свой. Твои отношения с ней были совсем не такими, как с другими женщинами, и меня это испугало. Но, слава богу, ты осознал, что это вступает в противоречие с твоими представлениями о будущем, а также с нашим договором. Это противоречило всему.
– Да-да, я помню наш спор, помню твою ревность, Пирьо. Ревность всегда являлась твоей основной слабостью. Но я пообещал тебе тогда освободиться от Альберты, – и я так и поступил, но только вовсе не тем способом, о котором ты только что говорила. Я уже не уверен, за кого ты меня принимаешь и что думаешь обо мне, Пирьо. Я вообще тебя не узнаю. Я никогда не посмел бы отнять жизнь у человека – уж лучше убить самого себя.
Он приложил руку ко лбу и стоял так, балансируя между немыслимыми предположениями и окружающей действительностью.
– Когда это случилось с Альбертой?
– Я уже говорила. За два дня до нашего отъезда.
– Какое-то безумие… – Ату стукнул по лбу кулаком, словно чтобы утрясти мысли у себя в голове. – То есть через день после нашего разрыва. Она плакала, я тоже плакал… и все-таки я сделал это, можешь быть уверена. Позже я пожалел, но было уже поздно.
Пирьо зазнобило. Ноги тряслись. Губы дрожали. Ей было сложно сосредоточиться. Что он сказал? Пожалел? Пожалел о чем?
– Но где же тогда ты был тем утром, за два дня до того, как мы сбежали с Борнхольма? – спросила она.
– Сбежали? Мы не сбегали. Просто не собирались оставаться там дольше. Я сделал все, ради чего там находился, ты прекрасно это знаешь.
– А где ты был?
– Да разве ж я теперь вспомню? Мне было тоскливо – вероятно, я, по своему обыкновению, взял солнечный камень и отправился куда-нибудь медитировать.
– На бампере тоже была кровь. Много крови.
– Судя по всему, от лисы, которую сбил Мёльгорд. Я ведь и про это тебе тогда рассказал.
Да, Ату настаивал на такой версии, но что еще он мог сказать ей?
– Ты говоришь, сюда прибыли двое полицейских, которые привезли фигурку. Что они хотели? И где они находятся сейчас?
Пирьо прикрыла глаза. Как же она устала!
Ату то кивал, то мотал головой. Внутри у него явно было неспокойно. Может, он надеялся избавиться от всех проблем силой мысли? Но почему бы ему просто не улизнуть?
Взглянув на экран, Пирьо стала стирать дальше лишние буквы. Она чувствовала – время уходит безвозвратно.
Внезапно освещение комнаты изменилось. Так вот как умирают? Окружающий мир становится вдруг светлым и теплым? Она медленно повернулась к окну. Яркий мерцающий свет заставил ее моргнуть. Солнце выходило из облаков. Какая же красота!
Краем глаза она заметила, что Ату вновь взял деревянную фигурку в руки.
– Это он, – прошептал он. – Конечно. Вот кто сделал это.
Ату выглядел чуть ли не напуганным. Поразившая его догадка была похожа на правду, но являлась ли она правдой на самом деле?
– Бьярке был талантливым скаутом. Он проникся моими заботами, и я позволил ему помогать мне в раскопках. В Кнархое. Там, признавшись мне в любви, он и решил подарить мне эту вещицу. Естественно, я отказался. Я предупредил его о нашем скором отъезде, и тогда он обвинил в этом Альберту. Теперь я вспомнил… О боже, тогда невозможно было заподозрить ничего ужасного!
Пирьо была потрясена. Она не знала, чему верить.
– Я расстался с ней – и с тех пор никогда ее не видел.
Пирьо почувствовала, как по лицу ее разливается благодатное тепло. Солнце сияло во всю мощь, кабинет словно осветился мощными прожекторами. Открыв рот, женщина попыталась затолкнуть в легкие побольше воздуха. «Теперь-то наши гости точно погибнут, настолько ярким стало солнце», – подумала она. В следующий момент мышцы горла расслабились, подбородок упал на грудь, дрожь унялась. Телу не хватало энергии даже на самые мелкие движения.
Пусть все так и было, как говорит Ату, – и что тогда?
Если это действительно так, знай она об этом раньше, не случилось бы столько жутких вещей.
В следующие секунды Пирьо оценила возможные последствия для себя. Вполне похоже на правду.
Если Ату никого не убивал, как смогла сделать это она сама? В таком случае она всю жизнь жила во лжи, действовала в соответствии с ложью и заставляла других людей расплачиваться за эту ложь. Она убила трех женщин… да, даже четырех, если считать Ширли. Ревность и недопонимание ситуации поглотили ее, буквально сожрали изнутри.
Вдруг раздался рев – неужели этот звук издало ее тело? Она не могла сказать наверняка.
Ату куда-то пропал. Послышался какой-то грохот. Ату крикнул что-то. Пирьо открыла глаза. С экрана на нее по-прежнему смотрели строки с единственной буквой – «н». Оставалось дописать несколько предложений.
– ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА?! – прогремел голос Ату из диспетчерской.
Монитор мигнул несколько раз.
Пирьо откинулась на спинку кресла. Она перестала чувствовать собственные конечности.
– Ненормальная!
Ату внезапно оказался рядом с ней и рычал прямо ей в ухо.
– Они без сознания, но еще живы. Твое счастье, – кажется, так он сказал.
Схватив со стола телефонную трубку, он в спешке принялся набирать номер. Пирьо расслышала слова «полиция» и «Скорая».
– Теперь ты и впрямь навлекла на меня подозрение в том, что совершил Бьярке, ты хоть понимаешь?
Пирьо попыталась кивнуть. Ату выдвинул ящик и вытащил из него все деньги.
– Пирьо, ты повергла в прах весь мой мир, ты понимаешь? Дело моей жизни будет уничтожено, если я не уговорю Бьярке признаться в содеянном.
В данный момент она хотела лишь, чтобы он ее обнял. Чтобы попрощался и держал ее за руку до самого конца. Но Ату даже не смотрел на нее.
– Тебе придется расплачиваться за свои деяния, Пирьо, – с этими словами он повернулся к ней спиной. – Я непременно потребую для тебя наказания. А пока у меня есть кое-какие дела.
