– Получается, Бьярке прекрасно знал про связь Франка и Альберты, но почему-то не рассказал об этом отцу. Почему? – Карл покачал головой. Никакой логики. – Уф, теперь я в полном замешательстве…
– Не спешите, мистер Холмс, позвольте мне, – перебила его Роза. – Для начала хотела бы предупредить: если впредь в ходе работы над каким-нибудь делом надо будет полдня пялиться на голых мужиков в жутких кожаных фуражках, с ремнями в заклепках, в весьма и весьма компрометирующих позах, избавьте меня от этого задания. Я с трудом просмотрела более пяти тысяч – да-да, ПЯТИ ТЫСЯЧ! – фотографий подобных красавчиков, прежде чем мне удалось обнаружить снимок, имеющий отношение к нашему делу. Да-да, я понимаю, сложно поверить. Мне кажется, надо сообщить борнхольмским полицейским, что когда в следующий раз к ним на экспертизу поступит компьютер, им, хоть ты тресни, придется тщательно просмотреть все содержимое без исключения, как сделала это я.
Она жаловалась. Но мужики, обтянутые в кожу, – разве это не мечта Розы?
– Я вам сейчас вышлю эмэмэс – посмотрите!
В следующий миг звуковой сигнал на телефоне оповестил их о новом сообщении.
По спине Карла побежали мурашки. Снимок был сделан во время легкого снегопада, видимо незадолго до Рождества, на одной из елочных распродаж, устроенной скаутами. Цены на деревья были вполне разумные – двадцать крон за метр. На этом весь умиротворяющий антураж заканчивался.
Ассад стоял рядом, словно кол проглотил.
– Эй, вы еще тут?
– Да, Роза, мы тут, – на автомате подтвердил Карл. – Ты права – фотография потрясающая. Невероятная находка. Ты, несомненно, заслужила отдых до конца дня.
Он не спускал глаз с фото. Настоящий шок. В одну секунду ему пришлось признать, что все нити, за которые они хватались, вели их в неверном направлении. Чего только стоят упорные поиски мифической деревянной доски из-за дурацкой щепки, обнаруженной Хаберсотом! А охота за «буханкой»! Не говоря уже о прочих ресурсах, послуживших укреплению подозрения, направленного против Ату-Франка. Многие сутки, проведенные в работе над расследованием, допросы, зачастую ведущие их по ложному следу… Все это с самого начала было неверно. И вот перед ним лежало доказательство тому.
Бьярке, широко улыбаясь, стоял на фотографии в скаутской униформе. Кепка на голове, галстук на шее, кинжал в ножнах с множеством небольших бляшек. Напыщенный, как папа римский. Важно выпятив знаки отличия. Он явно гордился своим делом, несомненно направленным на благотворительные цели. Гордился он и внедорожником, на который небрежно облокачивался. Ну и, гордился, естественно, придуманной им «фишкой» – к передней части внедорожника был присоединен металлический скребок для снега, на котором крупными белыми буквами было написано: «Скаутская грандиозная распродажа елок – счастливого Рождества!»
Потрясающе. Они прискакали на Борнхольм с целью защитить Юну Хаберсот от Франка, а на самом деле следовало поменять местами агрессора и жертву.
– Ну, что скажете? – полюбопытствовала Роза.
– Скажем, что следовало бы нам отыскать это фото пораньше. И еще, Роза, ведь это та же самая старенькая «Тойота», на которой Юна Хаберсот смылась около двадцати минут назад и которая теперь валяется в траве на боку пятьюдесятью метрами ниже нас, черт подери!
– Надо было пораньше отыскать фото, говоришь?
– Да.
– Думаешь, Хаберсот не мог сам его найти? Точнее, неужели ты считаешь, что он был не в курсе об имеющемся у его сына мощном скребке?
– Роза, он был полицейским. Он пожертвовал на расследование этого дела семнадцать лет своей жизни. Конечно, он не знал.
– Попытайся выслушать мои рассуждения. Хаберсот в течение долгих лет подозревал в совершении преступления собственного сына; именно поэтому, как мне кажется, он так неспешно работал над расследованием. И при этом во что бы то ни стало желал отвести подозрение от сына. Так не легче ли всего перевести стрелки на человека, которого он ненавидел лютой ненавистью? На любовника своей жены. Что скажете?
– А зачем ему понадобилось привлекать к делу нас? Расследование могло просто-напросто закончиться в связи с его самоубийством.
– Он оставил нам всю грязную работу и надеялся, что мы достигнем цели. Хаберсот внезапно выбыл из игры, однако рассчитывал, что мы найдем Франка. А если даже нет, ну или если мы разберемся в том, как дело обстояло на самом деле, именно нам придется проделать невыполнимую для него задачу: арестовать его сына. Такова была дилемма Хаберсота. Он хотел прикрыть Бьярке и в конце концов понял, что это неправильно. Бьярке виновен. Поэтому Кристиан Хаберсот сдался.
– Это гипотеза, Роза. Стройная и логичная, но все-таки гипотеза. И если ты права, мне станет совсем не по себе. Все-таки столько людей погибло в этой истории…
– Такова жизнь, – прокомментировала она, но тут же оговорилась: – Конечно, я имела в виду – такова смерть.
Ассад в предупреждающем жесте поднял руку и оглянулся через плечо.
– Отличная работа, Роза, огромное тебе спасибо. Мы вынуждены отключиться, хорошо? Батарейка того и гляди разрядится.
Она только успела произнести: «Мальчики! Ну ведь не могли же они…» На этом Карл разорвал соединение.
Ассад поднял обе руки, показывая на несколько ступеней в скале, являвшихся некогда частью лестницы на второй этаж, который давным-давно разрушился.
Теперь и Карл услышал странный звук.
– Пойду туда помочусь, – пояснил Ассад и скользнул направо, отправив Мёрка налево.
Оба разом отпрыгнули на прежнее место – там, в стенной нише примерно на метр ниже их уровня, на подстилке из травы сидела Юна Хаберсот.
Едва увидев полицейских, она ткнула в них толстой веткой, попав по больной руке Ассада. Их крики слились в один, настолько мощный, что женщина, выронив ветку, отпрянула в дальний угол. Карл с яростью бросился к ней, заставил подняться и отвести руки за спину, чтобы надеть ей на запястья наручники. Женщина вскрикнула от боли, и Карл заметил, что она получила кое-какие увечья. Левая рука безвольно болталась, пальцы были выбиты и неестественно вывернуты.
– Ассад, ты в порядке?
Товарищ схватился за больную руку, но кивнул.
– Вызови ей «Скорую».
Карл осторожно повел Юну Хаберсот к скамейке и жестом показал, что она должна сесть.
С их последней встречи меньше трех недель назад она жутко исхудала. Глаза казались неестественно огромными на истощенном лице, руки стали какими-то крошечными, чуть ли не детскими.
– Я слышала все, что наболтала вам эта чертовка по телефону, – выдала она после нескольких минут молчания. – И она глубоко заблуждается.
Карл кивнул Ассаду. Тот уже включил диктофон на смартфоне.
– Зато теперь, Юна, вы можете рассказать нам все, как было. Мы не станем вас перебивать.
