Не будь они полицейскими при исполнении, то наверняка поддались бы огромному искушению макнуть эту ухмыляющуюся рожу в бурую кровавую жижу.
Ассад принялся энергично фотографировать композицию со всех сторон, а Карл подошел к велосипеду, чтобы получше рассмотреть его.
Велосипед был дешевым, наверняка китайским. Большие колеса, гигантская подпорка, высокий руль. Ржавчина уже поглотила бо́льшую часть желтой краски, багажник отвалился и висел на добром слове. Не очень качественное транспортное средство.
– А что вы с ним делали? Изначально он выглядел так же?
– Да. Я лишь поставил его на колеса; в остальном он находится ровно в том состоянии, в каком я его обнаружил.
– Обнаружил? По всей видимости, вы украли его со двора полицейского участка в Рённе. Разве нет?
– Не-е, я нашел его в куче мусора в контейнере перед полицейским участком. Вообще-то я даже обратился на пост охраны и спросил, можно ли мне его забрать. И ребята мне тогда сказали, что если, извлекая велик из кучи хлама, я вдруг покалечусь, то это будет моя собственная вина.
Карл и Ассад подвели итог своим наблюдениям. В последний час своей жизни Альберта сидела на этом самом седле и, вероятно, предвкушала счастливый день.
«Хорошо, что нельзя сказать, станет ли текущий день ассоциироваться со счастьем или с горем, до тех пор пока солнце не скроется за горизонтом», – подумал Карл. Зрелище было печальным. Столь же противоестественным, как пластифицированные трупы, которые теперь можно увидеть где угодно за сравнительно небольшую плату
[14].
– Вы как будто хотите приобрести эту работу, – заметил Кристофф с лукавой усмешкой. – Готов продать ее вам по льготной цене. Как насчет семидесяти пяти тысяч крон?
Карл ответил ему кривой ухмылкой.
– Да нет, благодарю, приятель. Вообще-то мы сейчас размышляем, не конфисковать ли ваше произведение искусства.
Глава 21
Октябрь 2013 года
– Я чувствую вас всех, – в ритме песнопения обращался Ату к толпе, собравшейся в общем зале. – Я чувствую вас всех, и вы все чувствуете меня. Сегодня мы сопереживаем Малене, ощущаем ее боль и концентрируемся на том, чтобы изгнать эту боль из тела Малены.
Пирьо вздрогнула и осмотрела толпу, ища взглядом Малену. Но ее не было.
«Ощутить ее боль»? Что вообще имел в виду Ату? Означало ли это, что сука сейчас валяется в постели и вожделеет слиться с Ату? Неужели его слова являются свидетельством того, что эти двое сближаются друг с другом гораздо теснее, чем Пирьо могла вынести? Так что, вполне возможно, не стоило останавливать негритянку в ее намерении бросить вызов этим отношениям?
Мгновение она постояла, прищурившись и размышляя над развитием событий. Затем чуть заметно покачала головой. Нет-нет, она не ошиблась. Ванда Финн должна была сгинуть, иначе и быть не могло.
– Смотрите на мои руки, – призвал Ату, и все подняли глаза. – Тех из вас, кто, несмотря на минувший час душевного покоя, еще не избавился от тревожного состояния, я прошу вытянуть вверх руки и приготовиться к очищению.
На его просьбу отозвались восемь-девять человек.
Ату несколько раз слегка качнулся вперед-назад, при этом руки его застыли в воздухе.
– Вас, подготовленных, прошу я сконцентрировать весь ваш гнев и злобу в центре моих ладоней. Пусть в вас поселится уверенность. Ощутив снизошедшие на вас тепло и умиротворение, полностью освободитесь и расслабьтесь.
Теперь «очистившиеся» ритмично закачались, тяжело дыша, после чего один за другим попадали на пол.
– Абаншамаш, Абаншамаш, Абаншамаш, Абаншамаш… – бормотали несколько человек, уронив головы. Значит, чудо вновь явилось им.
Ату опустил руки, мягко улыбнувшись всем присутствующим. Затем он повернул руки ладонями вверх, навстречу озарявшим его солнечным лучам. Обычно это свидетельствовало о скором окончании сеанса. Иногда на завершение требовалось минут десять, иногда – полчаса. Никто никогда не знал точно.
– А теперь возвращайтесь в свои комнаты и аккумулируйте положительную энергию, дабы послать ее Малене, которой она так нужна в эту минуту, – наконец произнес он завершающие слова. – После этого, следуя обычным инструкциям, постарайтесь прийти к глубокому и неколебимому равновесию и духовному покою. Совершайте ваш путь со смирением и гордостью в сердце; лишь в таком случае вы сумеете вместить в себе все, что приготовила для вас природа. Впитывайте в себя частицы мироздания. Поглощайте все, из чего вы возникли и во что вы сгинете. Пусть свет озаряет ваши поиски и изгоняет зло. Пусть все ваши неподконтрольные мысли уйдут во тьму, пусть они отомрут и освободят вас. Пусть восторжествует солнце и светлая энергия.
Он развел руки в благословении всем собравшимся и, склонив голову, попрощался с ними.
– Мы готовы, Абаншамаш, и мы чувствуем. Мы все чувствуем и замечаем. Абаншамаш, Абаншамаш, Абаншамаш…
Пирьо кивнула, когда волнение толпы улеглось и все потихоньку потянулись к ней. Всякий раз после сеанса многие стремились с ней пообщаться. В особенности этот тет-а-тет ценила почему-то мужская часть аудитории, и Пирьо это нравилось. Если Ату не проявлял к ней никакого плотского интереса, то другим это совсем не возбранялось. Пирьо прекрасно понимала, что ее внешность безупречна и что власть и красота всегда являлись лучшими ингредиентами для коктейля, пробуждающего вожделение. Ее проблема заключалась лишь в том, что она желала одного-единственного мужчину, который ее не хотел.
– Ты сегодня так прекрасна и безмятежна, – обратился к ней из толпы женский голос.
Пирьо поймала взгляд Валентины, прослывшей в Академии настоящим хамелеоном – и гением информационных технологий. То в глубокой депрессии, то на экстатическом пике от счастья, то короткостриженая, то с длинными локонами, то взъерошенная, а порой чуть ли не самая миловидная из всех женщин, она буквально парила над огненным полом. На этот раз Валентина находилась в прекрасном расположении духа, это было сразу ясно. Рядом с ней стоял мужчина из недавно прибывших учеников и держал ее за плечо. То есть в их сообществе образовались новые чувственные вибрации. Повезло Валентине, хотя подопечным и не разрешалось вступать в половой акт, прежде чем их ауры не откроются друг другу и не объединятся под покровительством солнца.
– Ты такая безмятежная и безупречная, – повторила Валентина. Она всегда норовила выделиться из толпы, хотя, возможно, тут нечему было удивляться, принимая во внимание ее прошлое.
Пирьо выпрямилась и механически улыбнулась женщине.
– Ступайте все с миром, – по своему обыкновению, сказала она. – Как только закончится время, выделенное на слияние с природой, бригада поваров отправится в столовую готовить еду.
