Карл зажег сигарету, смачно затянувшись. Мать его за ногу да об землю, неужели он никогда не поумнеет?
– Ты что, полный придурок? – заорал Мёрк. – Да это первое, что надо было сделать! Черт возьми, Ассад, расскажи ему, что у него имеется прямой доступ к регистру персональных номеров, и что вообще-то в народной школе ему обязаны предоставить всю информацию по первому требованию. Не говоря уж о том, что он обнаружит все номера в стенограммах допросов Хаберсота, если поищет хорошенько. Скажи ему, чтобы приступал к делу. НЕМЕДЛЕННО, понял?
– Нужно ли мне повторять ему это еще раз, если вы уже все сказали, босс? – заворчал Ассад в трубку.
Карл вновь глубоко затянулся и закашлялся.
– А ты чем занимаешься?
– Думаю над тем, что только что обнаружил. Скоро зайду к тебе с этим.
Карл отпустил кнопку. Какого лешего никто не хочет думать своими мозгами?!
Но он быстро взял себя в руки. Он мог бы спрогнозировать сложившуюся ситуацию.
Покачав головой, Мёрк снова углубился в чтение бумаг Хаберсота.
…161151—4012.
Выдержки из допроса, 10/12 1997 г.
Вот что рассказала Сюнне Веланд об Альберте:
– Ну, не могу сказать, что была с ней близко знакома, ибо мы, пожилые люди, не так уж часто проводим время в компании молодежи. Средний возраст учеников того выпуска составлял двадцать шесть с половиной лет, и группа тех, кому за сорок, к которой относилась я, явно выделялась на прочем фоне; мы ощущали себя несколько поблекнувшими по сравнению с другими. Кроме того, вы наверняка уже в курсе: Альберта была одной их самых юных учениц. Честно говоря, она была моложе моей дочери и ненамного старше тех, с кем я прощаюсь после десятого класса. Но естественно, я общалась с ней, и, естественно, я ее запомнила, как и все, так как она была очень красивая и жизнелюбивая. А еще я заметила, что некоторые девушки, кажется, ревновали к ней, потому что парни, да и мужчины, если уж на то пошло, всегда на нее оборачивались, но тут едва ли можно было заподозрить что-то серьезное, подобное поведение считается нормальным в этом возрасте.
Еще помню, накануне ее исчезновения, когда к нам приезжала Школа ритма – а надо сказать, что Альберта очень интересовалась музыкой и обладала невероятно приятным и обаятельным голосом, – меня удивило, что она не осталась в обществе гостей до конца и даже отсутствовала на вечеринке.
Молодой человек по имени Кристоффер, с которым она тоже флиртовала, сообщил тогда, что у нее появился парень вне школы; да я и сама заметила, что в последние дни она была какая-то отрешенная. Знаете, как выглядит влюбленная девушка… (женщина смеется). Да, она отсутствовала и в прямом смысле слова. Мы вместе ходили на занятия по стекольному мастерству, но она не появлялась на занятиях бо́льшую часть последней недели.
(КХ: Вы когда-нибудь видели этого мужчину или молодого человека?)
– Нет, но я была поражена, когда в один прекрасный день Альберта заявила, что встретила чуть ли не самого загадочного и привлекательного мужчину на свете. Она не говорила ничего о своей влюбленности, но явно была глубоко увлечена им. Конечно, мы спросили, кто он, но Альберта лишь захихикала, по своему обыкновению, и сказала, что он просто один из встретившихся ей в жизни мужчин и что иногда приезжает к школе после занятий.
(КХ: И вы не интересовались – они встречались, только чтобы поболтать на обочине, или куда-то вместе ездили?)
– К сожалению, нет. (Сюнне Веланд отвечала с досадой, даже с некоторой грустью.)
(КХ: Вы, случайно, не припомните кого-нибудь, кто мог бы рассказать об этом подробнее?)
– Мы обсуждали случившееся по факту. Возможно, Кристоффер мог бы что-то добавить; не знаю, кто еще.
(КХ: Разве такого рода сплетни не обсуждаются девушками между собой?)
– Конечно, обсуждаются. Только я думаю, Альберта отдавала себе отчет в том, насколько окружающих девушек раздражал ее флирт. Поэтому она предпочитала молчать. Возможно, чтобы не провоцировать их сильнее, чем обычно.
(КХ: Может быть, для нее общение с этим парнем представляло собой своего рода игру, тайную игру?)
– Да, вполне может быть.
Карл продолжил чтение. Он не находил в стенограмме ничего, что могло бы его заинтересовать.
Мёрк вновь нажал на кнопку интеркома:
– Роза, можешь зайти ко мне?
– Вообще-то ты и сам мог бы ко мне заглянуть! – раздался ее звучный голос из коридора.
Карл выглянул за дверь – Роза сидела прямо на полу, раздвинув ноги, между которыми громоздилась вся стопка стенограмм.
– Не удобнее было бы читать в кабинете? – полюбопытствовал он, не удостоившись ответа. – Кстати, почему ты решила, что этот допрос представляет для нас какой-то особый интерес? Если не считать того, что он помог мне окончательно убедиться в инфантильности Гордона, не вижу в нем никакой новой информации. Или, может, ты хочешь, чтобы мы созвонились с этой дамой? Вообще-то, судя по стенограмме, не думаю, что нам это нужно. Ей должно быть около шестидесяти двух, уже почти двадцать лет с тех пор прошло – почему она может сейчас вспомнить что-то существенное для нас, если тогда ничего не вспомнила?
– Ты говоришь так, потому что ты мужик. А мужики зачастую настоящие слепцы. Ну-ка, обрати внимание на то, какие примитивные вопросы задает ей Хаберсот. Ты на его месте допрашивал бы ее так же?
– Ну-у… он все-таки не был следователем, но, в общем и целом, думаю, так же.
– А детали, Карл, как насчет деталей?
– Например?
– Послушай, если б к тебе попало это дело, еще по свежим следам, ты наверняка спрашивал бы о многом, что сейчас не приходит тебе в голову; но женщины, несомненно, помнят о таких вещах даже спустя многие годы.
– Детали? Ты имеешь в виду, о самой Альберте? – Карл окинул взглядом плотно загруженные стеллажи с пачками всевозможных бумаг. Как будто у них еще недостаточно деталей для изучения… Он вздохнул. – Ты имеешь в виду обувь, одежду, прическу?
– И это тоже. И кучу всего остального. Несвойственная манера держаться, непривычный макияж… Мелочи, в которых проявляется то, что ощущает женщина в данный момент. Чувства выражаются вот в таких вещах.
Мёрк кивнул. Не поспоришь. В его практике были расследования, когда женщина воспроизводила форму выщипанных бровей другой женщины, но совершенно не помнила, где и при каких обстоятельствах она видела их обладательницу.
– Хм-м… И ты, видимо, хочешь, чтобы мы отыскали Сюнне Веланд и расспросили ее о подобных деталях спустя семнадцать лет?
– Естественно. Сюнне Веланд – натура творческая. Она раскрывала свой креативный потенциал в народной школе, уделяла особое внимание музыке, занималась стекольным ремеслом… Наверняка она подмечала детали во внешности людей.
