Пирьо покачала головой. Идиот перенаправил легавых к еще более тупому идиоту. Ничего хорошего ждать не приходилось.
– Ну, наверняка в таком случае нам ничего не угрожает, правда ведь? – произнесла она с некоторой долей скептицизма.
– Не-ет, не вижу здесь никакой опасности, – ответил Симон. – Наш дружок настолько законсервировался, что с трудом вспомнит, что он делал накануне.
На заднем плане в трубке кто-то забормотал. Кажется, голос был женский.
– Биртемайя интересуется, как вы поживаете, Пирьо. Надеюсь, все отлично?
В первый момент она хотела ответить утвердительно. Рассказать им о том, что у Ату ожидается наследник. Но вдруг ее пронзила боль, прострелившая тело насквозь от поясницы до нижней части живота. На мгновение Пирьо отстранила трубку, чтобы глубокими вдохами-выдохами подавить боль.
– Спасибо за предупреждение, Симон, – поблагодарила она собеседника, стараясь дышать нормально. – Забудьте о визите полиции. Они просто ткнули пальцем в небо. А у нас действительно все хорошо. Передавай привет Биртемайе. Скажи, что я велела ей успокоиться. На этот раз, по всей видимости, она неправильно интерпретировала свое предчувствие.
Пирьо положила трубку гораздо поспешнее, чем требовали приличия, и откинулась на спинку офисного кресла. Боль подобралась к грудине и будила нехорошие подозрения.
Она принялась молиться Гору и высшим силам. Сначала за плод, затем за себя и, наконец, за Ату – беременность внесла коррективы в расстановку приоритетов. Спустя пару минут боль смягчилась.
«Ничего страшного», – убедила Пирьо сама себя и почувствовала, как ребенок в животе пошевелился. «Ничего. Просто организм старается подстроиться. Все-таки я уже немолода. Наверное, так и должно быть».
Симон Рыбак вспомнил про Сёрена Мёльгорда. Может, стоит позвонить ему и припугнуть, чтобы молчал? Или лучше не трогать его?
Она покачала головой. Слишком высок был риск, что безмозглый простак ляпнет о ее звонке кому не следует. Сёрен Мёльгорд был самым слабым звеном в их сообществе. Он всегда поддавался искушениям и потому легко уступал любому давлению. Но что же мог он рассказать? Абсолютно ничего. Разве она не была в лагере Элене единственным человеком, помимо Ату, кто знал об Альберте? Конечно, только она и Ату.
Пирьо снова покачала головой и постепенно начала расслабляться, по мере того как утихала боль в животе.
Раздался стук в дверь.
Она расправила складки на тунике.
– Входите!
На пороге стояла Валентина и держалась за дверь, словно извинялась за свое вторжение и не собиралась входить внутрь. Пирьо подозвала ее ближе. Она была матерью для всех учеников, и ее кабинет выполнял роль исповедальни, консультационного учреждения и центра социального обеспечения. Здесь не отказывали никому, кто обращался с какой-то проблемой, а Валентина явно пришла с проблемой – ее вид красноречиво говорил об этом.
– У тебя что-то стряслось? – спросила Пирьо, прежде чем женщина села на предложенное место. Надо поскорее уладить проблему, чтобы получить возможность поразмыслить в спокойной обстановке. А потому она применила точно такую же технику расспроса, какую применяла в практике платного консультирования – прямые и жесткие вопросы. – Ты в чем-то разочаровалась? Или некие силы противостоят воцарению в твоей душе любви и мира? Скажи, Валентина, по этой причине твое лицо сегодня изобилует морщинами?
Женщина затрясла головой. Когда Пирьо встретилась с Валентиной впервые, душа той была глубоко ранена постоянным подтруниванием со стороны коллег и физическими издевательствами со стороны сожителя, который обращался с ней как с проституткой или как с животным. Наконец приняв решение обратиться в Академию, Валентина воспринимала себя как инструмент с весьма ограниченной областью применения, который спустя некоторое время сломается и окажется на помойке. В тот период ее единственной движущей силой было отчаянное стремление к признанию, несущее печать ненависти к себе и убежденности в собственной неполноценности.
И вот теперь, сидя с опущенным взглядом, она выглядела так, будто двух с половиной лет, проведенных в Академии, вовсе не существовало. Это была совсем не та Валентина, которую знали обитатели Академии.
– Все началось со сна, Пирьо, – призналась она, собравшись с духом. – Недавно ночью мне приснился сон, будто над моей комнатой парит ангел с черными крыльями. Вскоре он проник сквозь крышу, спустился ко мне и положил руку мне на глаза. Свет от него исходил очень яркий, но не причинял мне никакого вреда – по крайней мере, до тех пор, пока я не решила, что надо проснуться. Тогда ангел вновь поднялся к небу сквозь дыру в крыше, а над ним простерся огромный зал, освещенный прожекторами. Создалось такое впечатление, словно все это сооружение завибрировало, когда ангел проник внутрь. Словно зал этот готов был взорваться от присутствия необычного существа. А через секунду стены зала неожиданно растворились, обнажив внутреннее пространство, наполненное желтыми пятнами. А потом я проснулась.
Пирьо улыбнулась.
– Да уж, звучит весьма необычно. Но ты же знаешь, Валентина, я не сильна в толковании снов. Уверена, что кто-нибудь другой интерпретирует твой сон гораздо лучше и точнее, чем я. Ты потрясена тем, что увидела, но, возможно, на самом деле это благоприятный сон. Мне кажется, тебе не стоит так переживать.
– Но меня беспокоит не сон, – возразила Валентина, медленно поднимая глаза, пока они не оказались на одном уровне с глазами Пирьо. – Я успела рассказать свой сон многим людям; кто-то из них считает, что мой сон рассказывает о моих внутренних заморочках, кто-то – что сон имеет прямое отношение к реальности, он повествует о моем неправильном поведении и неразрешенных конфликтах с окружающими. И только поговорив об этом с Ширли, я поняла, что, возможно, сон мой был предупреждением.
Пирьо попыталась сохранить на лице спокойствие.
Она сказала – «поговорив об этом с Ширли»!
– Теперь я знаю, что сон мой порожден реальным событием, вот что меня беспокоит. Поэтому я и пришла сюда, Пирьо.
– Сон-предупреждение? Но о чем же он тебя предупредил, Валентина? У нас тут разве случилось что-то особенное? Если да, то лучше подключить к разбирательству Ату. Правда, не прямо сейчас, так как он…
– Думаю, лучше обойтись без Ату, – неожиданно жестко заявила Валентина.
Пирьо слегка наклонила голову, не отводя взгляда от глаз собеседницы.
Предупреждающие сигналы не подвергались сомнению. Что у Валентины на уме? Если она предпочитает обойтись без вмешательства Ату, то, возможно, собирается о чем-то попросить. Но чего она могла требовать и – зачем?
– Почему же? – поинтересовалась Пирьо с большой заинтересованностью, какой и требовала возникшая ситуация. В этих стенах нельзя по собственному желанию исключать Ату из обсуждения чего бы то ни было, пусть Валентина так и знает.
Женщина смахнула капельку пота с переносицы и выпрямилась.
