– Ее больше нет с нами, – тихо ответил Хопскотч.
Адам пристально взглянул на него.
– Вы имеете в виду, что она…
– Да, именно так, – перебил мистер Хопскотч. – И нам о ней известно лишь то, что она была единственной родственницей мальчика. За исключением вас, разумеется.
Адам снова посмотрел на мальчика, без сомнения понимавшего, о чем они сейчас заговорили. Глаза малыша поблескивали влагой, но он ни слова не говорил. И тут Адам вдруг почувствовал, что его сердце дрогнуло – он ведь прекрасно понимал, какую ужасную душевную боль испытывал этот ребенок.
Тяжко вздохнув, Адам заставил себя не думать об этом и, отвернувшись от мальчика, проворчал:
– Ох, не знаю, что с ним делать… Разве у него нет няньки или гувернантки? Взгляните на него. Ему ведь года три-четыре, не больше. То есть он совсем маленький.
– Мне уже пять, – произнес Диксон, с вызовом взглянув на Адама. – И мне не нужна нянька, я сам могу о себе позаботиться. – Сказав это, малыш скрестил на груди руки и насупился.
– Отлично, – кивнул Адам. – Если останешься со мной, то так и будет.
– О, не беспокойтесь, милорд, – сказал мистер Хопскотч. Он ненадолго умолк и со вздохом добавил: – Принц будет рад помочь вам всем необходимым.
– Моя мама сказала, что я слишком мал для своего возраста, – сообщил мальчик, очевидно, так и не простивший Адаму того, что тот назвал его «совсем маленьким». – Я обязательно вырасту, – заявил он, сверкнув глазами. – Однажды я даже стану выше ростом, чем вы, милорд.
– Будем надеяться, – вполголоса пробормотал Адам.
А мистер Хопскотч вновь заговорил:
– Мы выяснили, что мистер Диксон жил в сиротском приюте. Очевидно, их сосед, к несчастью, не знавший, что с ним делать, поместил его туда. У него, разумеется, не было средств на это, чтобы воспитывать мастера Диксона достойным образом. И вот еще что… – продолжал мистер Хопскотч. – Уже в течение нескольких месяцев обширные владения Грейхоков остаются в распоряжении поверенных, управляющих и всякого рода надзирателей. Поэтому вам, милорд, нужно ехать в Лондон, чтобы после разговора с поверенным приступить к управлению своим имуществом. А если не желаете, чтобы ваша собственность содержалась в надлежащем порядке, то исполните, по крайней мере, свой долг по отношению к своим служащим, которые заботятся о ваших домах, а также к арендаторам, которые возделывают ваши обширные земли. И, разумеется, к мистеру Диксону. Ну, что скажете?
Адам со вздохом пожал плечами. Он никогда не задумывался об ответственности, связанной с титулом, так как не ожидал, что внезапно станет графом. Арендаторы и обширные земли?.. Пятилетний бездомный наследник?..
Адам снова вздохнул – но все еще колебался. Ему не хотелось заботиться о мальчике, но при этом он прекрасно знал, что ни за что не отправит Диксона обратно в приют. Ведь он, Адам, был человеком чести, а честь – это то единственное, от чего он не отказался, переезжая на побережье. Кроме того, он никогда не уклонялся от борьбы и от своих обязанностей. Не мог он этого сделать и сейчас.
Адам в очередной раз окинул взглядом мальчишку. Что ж, теперь став графом, он обязан был произвести на свет наследника. Но ведь после смерти Энни он поклялся, что никогда больше не женится, не так ли? И теперь получается, что это и не требовалось, так как у него внезапно появился наследник. А может, появление Диксона – это дар судьбы, отчасти возместившей ему ужасную потерю? Из его горла вырвался безрадостный смех. Неужели судьба еще не совсем от него отвернулась?
Конечно же, он не хотел становиться опекуном Диксона, но разве он мог допустить, чтобы мальчик страдал в сиротском приюте? Разумеется, не мог.
И в этот момент Адам понял, что ему придется покончить с одиночеством, дабы исполнить свой долг. Да, он вернется в Лондон как граф Грейхок и будет ответственно выполнять свои обязанности. Возможно, таким образом – то есть заботясь о Диксоне, – он сможет наконец обрести некое подобие счастья и хоть отчасти искупит свою вину перед женой, умершей при родах.
Сделав глубокий вдох, отчетливо понимая, что ему предстояло, Адам взглянул на мальчика и сказал:
– Пойдем со мной. Будет лучше, если ты сразу же подружишься с Фараоном.
Глава 3
Я жизнь свою поставил на кон,
И я останусь до конца игры.
У. Шекспир. Ричард III, акт V, сцена 4
Первый день в Лондоне оказался для Адама настоящим испытанием. Слава богу, этот ужасный день подходил к концу.
Среди множества поверенных, требовавших его внимания, портных, снимавших с него мерки для новой одежды, и сновавшей вокруг толпы удивленных слуг – те с трудом верили, что появился их новый граф, – голова Адама шла кругом и нещадно гудела. Диксону же посчастливилось избежать всей этой суматохи: малыш в своей новой комнате играл с деревянными солдатиками, которых ему купил опекун перед отъездом из Йоркшира.
А вот Фараон не так легко приспосабливался к новым условиям, и Адаму приходилось все время держать пса при себе. Фараона ужасно нервировало новое окружение и множество незнакомых людей в доме, поэтому он то лаял, то беспокойно сновал из угла в угол. Адам прекрасно знал, что необходимо найти время и вывести неугомонного питомца на прогулку, но ему это так и не удалось.
К счастью, графу Грейхоку, которым он теперь стал, не нужно было возвращаться в тот дом, где они с Энни жили когда-то. Адам знал, что когда-нибудь ему придется что-то сделать с этой своей собственностью, – но только не сейчас. Когда ему сообщили, что у него, у лорда Грейхока, имеется в Мейфэре богатый особняк с прислугой, ожидавший его приезда, ему стало значительно легче принять решение и вернуться в Лондон.
Вчера вечером, когда он только приехал, дворецкий Кларк и экономка миссис Гудстоун уставились на него так, будто он прибыл с другого конца света. Что ж, ничего удивительного. Ведь его повседневная одежда совершенно не походила даже на костюм скромного дворянина, не говоря уж о наряде богатого графа. Правда, волосы свои Адам заплел на затылке в косичку – как подобает джентльмену, – но по выражению лиц слуг было видно, что это нисколько не уменьшило их страхов; вероятно, многие из них решили, что дом графа каким-то образом оказался в собственности безродного мошенника.
Адам мог бы сказать им всем, что и сам ошеломлен таким поворотом событий. Ему никогда даже в голову не приходило, что он может стать графом. Но теперь, взяв на себя эту обязанность, он решил, что станет достойным хранителем графства и образцовым опекуном.
К счастью, теперь уже все поверенные и портные ушли, и день заканчивался. В комнатах зажгли лампы и камины, и в доме наконец-то воцарилась тишина. Однако оставалось еще одно важное дело, и только после него Адам мог налить себе столь необходимый ему сейчас бокал портвейна. Он должен был вывести Фараона на прогулку. Да и Диксону, вероятно, тоже не помешало бы хоть ненадолго выбраться из дома.
