Перед глазами замаячила тень одного из них. С трудом преодолевая накатившую головную боль, Пулий медленно поднял глаза.
Вначале он увидел два потертых остроносых сапога со стальными набойками. Затем – широкие грязно-желтые шаровары. Простой пояс перехватывал узкую талию. Из темных кожаных ножен торчали рукояти двух мечей, без изысков, но отполированные частым использованием. Тело воина прикрывала обычная серая рубаха с закатанными по локоть рукавами. Под загорелой кожей рук секлись крепкие мышцы. Лицо воина с аккуратной бородкой не было чем-либо приметно – ни шрамов, ни увечий, ни украшений в ушах или носу. Такое лицо мог иметь и пекарь, и плотник. Лишь взгляд темных глаз из-под густых бровей не оставлял сомнений – это воин.
Сразу за вожаком стоял Сиплый. При виде его девушка-смуглянка затрепетала, но, что было более странным, лицо Сиплого также передернулось. Никак старый разбойник боялся, что его вчерашние похождения вскроются.
– Этот? – спросил лидер группы и, хотя он не шевельнул даже пальцем, Пулий понял, что речь идет о нем.
– Ага, – зашептал Сиплый. – Я его в пустыне вчера нашел, когда мы со Скорняком окрестности проверяли. Почти мертвый был, чуть птицы клевать не начали.
Предводитель банды внимательно изучил Пулия.
– Встань, солдат.
Пулий послушно исполнил приказ.
– Развяжите его и дайте меч. Хочу посмотреть, на что он способен.
По лицу струился пот, после таскания по песку и побоев болело все, что могло болеть, от выпитого накануне кружилась голова – словом, Пулию очень хотелось, чтобы его оставили в покое. Но, похоже, пока этому не суждено случиться. Видимо, он еще не испил свою чашу страданий.
Парень-стражник разрезал веревки на запястьях Пулия и сунул в руку меч.
Славный клинок. Ржавый, тупой, лезвие в зазубринах. Таким можно разве как дубиной забить. Да и то непросто будет – деревянная рукоять треснута от навершия до гарды.
Пулий неуклюже попробовал сжать оружие в правой руке, но та еще слишком болела, и пальцы пока плохо слушались. Нехотя переложил в левую.
– Как твое имя, солдат? – спросил вожак.
– Пулий.
Воин кивнул.
– Я – Гнут и теперь твоя жизнь в моих руках. Хочешь получить ее обратно?
Пулий хотел, но решил промолчать. Некоторым людям нравилось задавать вопросы, не проявляя особого интереса к ответам. Он был уверен, что Гнут принадлежит к их числу. Вожак бандитов продолжил:
– Сможешь пустить мне кровь – дам тебе свободу, хорошего коня и провизии в дорогу. – Пулий встрепенулся. – Проявишь себя достойно – позволю ехать в обозе и есть до отвала. – Что ж, тоже неплохо в нынешних обстоятельствах. – Или… – Гнут многозначительно улыбнулся и указал рукой на жавшихся друг к другу рабов.
Пустить кровь. Это не так ведь и сложно, если задуматься, да?! Всего-то и нужно – один хороший удар. Он был совсем неплох с гладиусом. Лучше многих в своей центурии. Один раз даже удалось достать центуриона Клавдия. Правда, потом Клавдий так надавал тренировочным мечом, что Пулий два дня ходить нормально не мог. Эх, повторить бы тот трюк, когда он порубил двух бессов…
Собраться.
Один удар – все, что нужно. Видно, что противник расслаблен, не воспринимает его всерьез. Нужно использовать это.
Остальные бандиты уже отошли от Гнута полукругом, давая пространство для боя.
Пулий вытер пот со лба и крепче сжал рукоять меча, которая больно впивалась в ладонь широкой трещиной. Он попытался вспомнить армейские тренировки, но в голову лезли лишь воспоминания о том, как он драпал через лес, оставив подыхать бедолагу Желтого.
Дерьмо!
Пулий тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и ему тут же поплохело.
С мягким шелестом, как ветер в осенней листве, один из клинков Гнута покинул ножны. Воин коротко кивнул: «начали, мол».
Все исчезло в этот миг: пленники позади, головорезы впереди, пустыня и солнце. Остался лишь враг и меч в его руке. Пулий моргнул от капли пота, попавшей в глаз, но не отвел взгляда с оружия противника.
Блестящее острие медленно покачивается из стороны в сторону. Движения плавные, выверенные. Гнут шагнул вправо, Пулий – влево. Гнут вперед, Пулий – назад.
Один удар. Все, что нужно, – один удар. Дыхание. Следить за дыханием.
Гнут сделал выпад и полностью преобразился: из праздного вояки он стал самой Смертью. Его меч исчез в одном месте, и тут же появился в другом. Будто у клинка появился собственный разум.
Пулий скорее удачей, чем умением, отвел эту атаку. Но меч врага уже несся с другой стороны. Пулий выставил свой. Сталь зазвенела о сталь. От силы удара стукнули зубы, а рука, держащая меч, отнялась. Тут же в грудь врезался сапог – и Пулий шмякнулся на спину, задрав ноги и выронив оружие.
Воины Гнута обхохатывались.
Откашлявшись, Пулий кое-как стал на четвереньки. От боли и досады ему казалось, что его сейчас вывернет. Попытался подняться, но Гнут пнул его в задницу, и он снова упал.
Еще одна попытка встать на ноги закончилась ударом по ребрам.
– Вставай, солдат, – потребовал Гнут.
– Тогда хватит меня сбивать, – огрызнулся Пулий, сплевывая пыль.
За эту невинную шутку Гнут съездил ему кулаком по физиономии, и Пулий решил помолчать. Он снова стал на четвереньки.
Похоже, проявить себя достойно не удалось.
Перед ним опять появились остроносые сапоги. Пулий помотал головой, пытаясь отогнать дурняк, но добился того, что его все-таки вырвало.
Прямо на сапоги Гнута.
Что ж, победить сегодня было не суждено, но немного подпортить триумф победителю – оказалось вполне по силам. «Нужно радоваться тому малому, что можешь получить», – любила говорить жена Пулия, когда дела не ладились (а не ладились они почти всегда, так что она частенько повторяла эту фразу).
Он улыбнулся.
Вот, правда, Гнута блевотина на сапогах совсем не обрадовала. Он принялся пинать Пулия.
Глава 9. Утренний кофе
Мертвец
Наутро Бенжу почувствовал себя на десяток лет моложе. Хороший сон обладал поистине целительной силой. Первым делом он принялся осматривать свои раны. К счастью, большинство оказались не слишком серьезными, а вкупе со способностью его тела самоисцеляться сейчас они доставляли скорее дискомфорт, чем настоящую боль. Под многими корками уже розовели свежие рубцы, самые мелкие же превратились в едва заметные белые полоски.
Разгоняя сумрак, в щели меж складками шатра пробивался яркий свет с улицы. Стражники-гномы стояли на своих местах, как будто и не сходили с них. Те же самые это гномы, что вчера, или сменились, было неясно. Из-под шлемов, полностью закрывающих лица, торчали только бороды.
