– Эй, приятель, ты в порядке? – спрашивает Сэм, нагибается и похлопывает его по шее. – Что-то он на себя не похож.
– Да уж. Наверное, съел что-нибудь не то. Надо поскорее отвести его домой.
– Послушай. – Сэм снова берет меня за руку. – Извини, если поставил тебя в неловкое положение. Джейн совсем на меня насела. Если ты не любишь кино в принципе…
Отворачиваюсь, борясь с желанием выдернуть руку. Зак дразнил меня, постоянно называя «путешественницей». Когда я собиралась в супермаркет на другом берегу реки, он спрашивал: «И только-то? Разве наша путешественница не отважится сегодня рвануть в Хэммерсмит?»
– Не подумай, что я к тебе пристаю. Захочешь как-нибудь выбраться и выпить по рюмочке – хорошо, не захочешь – тоже хорошо. Ты мне нравишься, но я вовсе не озабоченный юнец. Ну, то есть…
Ничего не могу с собой поделать! У него такое потешное выражение лица, одновременно обнадеженное и самокритичное. Смеюсь.
– Возьми зонтик!
– Спасибо, не надо.
Мы спорим с минуту. Он не слишком настаивает, поэтому я одерживаю верх и ухожу без зонта. На углу оборачиваюсь помахать рукой, чтобы сгладить неловкость, но Сэм уже ушел.
Дома темно.
Захожу, включаю свет в холле. Воплощение классики, как выразился Зак, купивший этот светильник. Он в форме артишока и отбрасывает на стену тени, похожие на ладошки. Ставлю сумку на пол, беру почту – каталог аудиопродукции марки «Боуз» для Зака.
Вдруг наверху раздается звук смыва унитаза.
Скрипит дверь ванной. На лестничную площадку падает квадрат света.
Говард лает. Раз. Другой. Шерсть на загривке встала дыбом.
Очертания фигуры. По перилам движется тень. Приближается. Верхние ступеньки содрогаются под тяжестью шагов.
У меня перехватывает дыхание. Перед глазами все плывет.
– Вот вы и дома, – говорит Онни.
Она спускается по лестнице, держась за перила.
– Не думала, что вы вернетесь так поздно!
Смотрю на нее во все глаза. Девчушка в рваных джинсах и футболке с длинными рукавами. Босиком.
– Онни! – едва выговариваю я. – Как ты вошла в дом?
– На прошлой неделе вы давали мне ключи, вот я и сделала дубликат.
– Дубликат?!
– Вы ведь не возражаете? – улыбается она и кусает губу.
– Дубликат?! – Я настолько поражена и встревожена, что повторяю как заведенная. Внутри холод.
– Решила, что пригодится. Так, на всякий случай. – Она помогает мне снять плащ, складывает его. – И правильно, потому что вы сильно задержались. Я ждала вас гораздо раньше.
– Не знала, что ты приедешь, – говорю я, отшатываясь от нее. – Ждала твоего звонка. Мы ведь ни о чем не договорились! Такие вещи не делаются без спроса. Это слишком бесцеремонно!
– Да? – Она пятится и заливается краской. – Вот блин, простите! Мама всегда дает дубликат ключей строителям, уборщикам и тем, кто работает в саду. Надо было сказать вам на той неделе, но за мной приехала мама, и все вылетело из головы! Запасной ключ вы потеряли, вот я и сделала вам дубликат. Я просто хотела помочь!
– Ясно.
Она вешает мой плащ на перила.
– Значит, все в порядке или вы еще сердитесь?
Я слабо улыбаюсь, осторожно прохожу мимо нее на кухню. Даю Говарду воду и еду, но он лишь нюхает и с тихим ворчанием сворачивается клубком на своей подстилке. Пытаюсь вспомнить последний разговор с Онни. Хотя все как в тумане, я уверена, что ее не приглашала. Может, я недостаточно ясно выразилась. Зак мне об этом твердил не раз. Я плохо выражаю свои мысли. И поэтому об меня постоянно вытирают ноги.
– Послушай, – говорю я, – ты не можешь остаться. Извини, если зря обнадежила. Время для меня сейчас совсем не подходящее.
– Как же так?! – Она подходит близко. Веки густо накрашены, белки ярко выделяются на темном фоне. Из-за макияжа глаза кажутся огромными, хотя, возможно, дело в том, что в них стоят слезы. – Ведь вы обещали!
– Не помню такого.
– Вы добавили меня в друзья на «Фейсбуке»!
– Зря, наверное… Прости.
Она морщит нос, беспомощно взмахивает руками.
– Я же сказала маме, что останусь у вас! Это единственное условие, при котором я смогу попасть в «Шелби пинк»!
Онни смотрит на свои ладони, и я гадаю, не отводит ли она взгляд потому, что лжет. Все так сложно! Если бы не желание узнать про Ханну, я мигом отправила бы ее собирать вещи. Провожу руками по волосам, мысленно одергиваю себя.
– Давай выпьем чаю, – предлагаю я. – Раз уж ты здесь.
Поворачиваюсь включить чайник. На месте его нет. Я привыкла ставить чайник ближе к полке. Он передвинут к розетке возле холодильника – Заку так нравилось больше. При виде этого меня пробирает дрожь.
– Ты передвинула чайник!
– Нет.
– Да! – Я указываю пальцем.
Онни проскальзывает за стол.
– Разве он не стоял там раньше?
– Нет.
Она чуть хмурится:
– Ну, может, и передвинула машинально. Возле холодильника ведь удобнее?
– В отличие от меня тебе виднее, – язвительно отвечаю я и тут же об этом жалею. Издаю смущенный смешок. – Зак говорил, что я вечно ставлю мебель и все предметы не туда, куда нужно. Говорил, что у меня нет чувства стиля.
Девчушка сидит, сложив руки перед собой. Будто ждет, пока я приму решение.
– Это ты расставила мои книги в алфавитном порядке? – внезапно спрашиваю я.
– Да, – отвечает она, глядя мне в глаза. – Вы не против? Или это слишком бесцеремонно?
Она куда язвительней, чем я думала, или же куда более обидчива. Зак тоже был таким. Как-то раз я сказала, что он вечно все выдумывает. Он сразу прицепился к моим словам. Перед этим обвинением померкла даже бесспорность моего проступка – флирт с коллегой. «Я выдумываю?!» – воскликнул он, когда я отвернулась. «И это я тоже выдумываю?!» – спросил он, смахивая щелчками мои слезы.
Кусаю губу. Должно быть, вспомнилось из-за чайника.
– Нет, это было очень мило с твоей стороны, – отвечаю я.
Завариваю чай, изучаю содержимое холодильника, двигаюсь по кухне как можно медленнее, чтобы потянуть время. Нахожу хлеб и сыр, кладу на тарелку, ставлю на стол. Наливаю две чашки чаю.
– Сколько вам лет? – неожиданно спрашивает Онни.
– Сорок один.
– Вы старше Зака?
– Нет.
– Он выглядел моложе вас. – Она внимательно изучает мои черты лица. – Разве вам он не казался моложе?
– Нет. – Нагибаюсь и глажу собаку.
