– Почему вы у нас оказались? – продолжал между тем специальный агент. – Над этим ломают голову лучшие умы нашего времени. Может быть, и вашего тоже, но эти знания не для широких масс. Визитёров, как мы называем людей, являющихся из другого времени, случайных жертв несчастливых обстоятельств, начали находить не так давно. Около двух десятков лет назад. До этого никаких упоминаний о подобных случаях в документах разыскать не удалось. У наших учёных есть основания полагать, что причина кроется в вашем времени, возможно, в развитии техники, переступившей некую дозволенную черту. Возможно, причина другая. Во всяком случае, рабочая гипотеза на сегодняшний день такова – образовались некие проходы между нашими мирами. Щели, прорехи, трещины – называйте, как угодно. Предугадать место возникновения такой трещины невозможно. На сегодняшний день известно одно – проходы односторонни, и вернуться вам в своё время не удастся. С этим придётся смириться, принять как данность. Нам, например, не удалось найти ни одной щели, и мы не смогли отправить в будущее ни одного своего человека. Хорошо это или плохо – не знаю, но вам с этим жить.
Андреем овладевала тоска. Одно дело смутно подозревать нечто подобное, другое, когда рубят тебе вот так, прямым текстом, что ты, парень, в мышеловке, в западне, и выхода из ловушки не существует.
– Итак, вы далеко не первый, кто попадает к нам подобным образом, – продолжил после короткой паузы Постышев. – Именно поэтому была создана Особая комиссия при Штабе Отдельного корпуса жандармов. И я – специальный агент этой Комиссии при Губернском жандармском управлении. Я знаю, например, что вот это, – он указал на телефон, – средство связи. Как оно работает, мне неизвестно, у нас таких нет, но предмет безобидный. Далее, хронометр. Забавный, но у нас подобными не пользуются. Всяко солидная «луковица» на цепочке смотрится предпочтительнее. Деньги вашего мира, огниво. Сумка сделана из удобного материала, у нас такого пока не выпускают. Ничего криминального. И знаете, я считаю, что вам в какой-то степени повезло. Ведь можно было вывалиться в бушующий океан, к примеру, или куда-нибудь в дикий уголок Африки, где водятся опасные хищники. Вы же попали в Россию, в цивилизованную местность. И мы с вами оба – русские люди.
– Вернуться точно нельзя? – с робкой надеждой спросил Сосновцев.
– Точно, – отрезал Постышев. – Но что я хотел сказать, Андрей Павлович. Положа руку на сердце – ведь вас в вашем времени ничего не держало. Семьи у вас нет. Даже близких родственников нет. Богатства не нажили, положения в обществе, должностей – тоже. Профессия учителя в будущем, как я понял по вашим интонациям, не в большой чести. Так что случилось трагического? Тем более, изменить ничего нельзя. Право, если дождик испортил вам планы на воскресенье, отменил приятную прогулку, или, там, рыбалку, вы ведь не теряете головы, не лезете в петлю? Испытываете лёгкую досаду, не более того. Пример, конечно, не вполне корректен. Здесь ситуация иная, но некоторые схожие черты есть…
– Зачем вы заставили меня стрелять? – неожиданно спросил Андрей.
Постышев откинулся на стуле:
– Мне было интересно, как вы себя поведёте. Пистолет из вашего времени, забрали у одного из визитёров. Если бы вы, человек, отслуживший в армии и с оружием знакомый, отпрянули, стали бы кокетничать, отнекиваться – я бы сделал одни выводы. Если бы вцепились в него – другие. Кстати, раздумья ваши мимолётные от меня не укрылись. – Особист улыбнулся. – Но вы приняли пистолет спокойно, а это говорит, что силовое решение неопределённых ситуаций вам не свойственно. И это вам плюс. Вы человек разумный, взвешенный, не даёте страстям играть собой.
– То есть, это была проверка? И я её прошёл?
– Безусловно.
– А на каланче, в это время, не притаился ли кто с дальнобойной винтовкой? На всякий случай…
Постышев без улыбки посмотрел в глаза Сосновцева:
– Я не провокатор, Андрей Павлович. У вас был выбор, и вы его сделали. Ну да ладно, давайте вернёмся к нашим баранам. Я хотел сказать – проблемам. Вот это всё, – он указал на разложенные по столу предметы, – я передам в Правовую коллегию. Структура эта существует в рамках Особой комиссии. Представлена она учёными, правоведами, людьми, обличёнными властью и имеющим достаточный жизненный опыт. Они решают, насколько опасен – или безопасен – визитёр для нашего времени.
– Оставьте хоть зажигалку, – невесело усмехнулся Андрей. – На память о прежней жизни.
Особый агент покрутил пластмассовую безделушку в руке, щёлкну кнопкой – появился бледный огонёк газового пламени.
– Держите. Я передавал такие вещицы и раньше. Уверен, всё, что есть в этой штуковине полезного, эксперты уже вытащили и переварили.
– А что будет со мной? – напрягся Андрей.
– Нас с вами ждёт путешествие в Санкт-Петербург. В судьбе вашей поучаствует Главный Комиссар, его превосходительство генерал-майор Дронов Павел Валерианович, а окончательное решение за Главным Экспертом Правовой коллегии. Вам, кстати, ещё предстоит побеседовать с дознавателями этого всемогущего ведомства. Однако я напишу подробный рапорт и отображу в нём своё мнение. Считаю, что опасности для нашего мира вы не представляете, даже напротив, можете быть полезны. Быть ли в наших пенатах художником – вам решать, но вот педагоги, в отличие от вашего времени, у нас в почёте. И дом, и храм с чертежа начинаются. А великолепный дворец – с эскиза. Так что, найдём вам место под солнцем, и оклад содержания положим достойный. А девушки у нас, так просто на загляденье! Женитесь, построите дом…
– Выращу дерево и сына, – закончил за него Андрей, без особой, впрочем, радости.
– Вот-вот! – весело подхватил Постышев. – Какие ваши годы, Андрей Павлович?! Быть может, жизнь для вас теперь только и начинается…
Ночевал Андрей не в камере. В управлении содержали вполне приличную гостевую комнату для приезжающих по какой-либо служебной надобности сотрудников. Командированных, так сказать. На ужин сытно накормили – мясо, каша, кружка горячего сладкого чая. И душевые кабинки имелись, Сосновцев с наслаждением смыл с себя пыль оврага и нервное возбуждение. Правда, потом выяснилось, что все его вещи исчезли. Выдали свежее солдатское исподнее и уложили спать.
Однако обещанный отъезд откладывался. С утра Михаил Васильевич принёс стопку бумаги и перо с чернильницей.
– Пётр Афанасьевич велели подробно описать всё, что вы ему вчера рассказывали, Андрей Павлович. – Положил принесённое на столик у окна и вышел.
До обеда Сосновцев подробно расписывал свою жизнь на бумаге, взвешивая каждое слово. Обед подали прямо в номер, а потом тот же унтер принёс ещё бумаги и довольно толстый журнал, который оказался опросником.
– Вот, велено отвечать на все вопросы по порядку. Бумаги не жалеть, если надобно ещё чернил, принесу.
И вновь началось бумаготворчество, вплоть до самого вечера. Покончив с опросником, Сосновцев отужинал и завалился спать. На следующий день его вообще не беспокоили. Надо полагать, разбирали и оценивали его каракули. Но к вечеру появился Постышев, коротко поздоровался и объявил, что завтра они вылетают.
