После щелчка вспыхнул язычок пламени.
– Оно действительно вечное? – грустно улыбнулся отставник.
– Ну… по-настоящему вечного нет ничего под луною. Но какое-то время послужит.
– Забавная безделица, – задумчиво покрутил в руках зажигалку штабс-капитан. – Но знаете, Андрей Павлович, спрячьте-ка вы её от греха. А ещё лучше – выбросьте подальше, чтоб никто не нашёл. Сейчас вам лучше не напоминать окружающим лишний раз, что вы визитёр. Те, кому следует – знают, и ладно. Остальным это без надобности.
– Всё так серьёзно? – напрягся Сосновцев.
– Более чем, – кивнул Селивёрстов. – Налётчики нападают, почитай, среди бела дня!.. И ведь явно поджидали именно нас. Мы сами только что собрались на прогулку, десять минут назад ни вы, ни я не знали, что пойдём в город. А нас караулили. Плохо. Очень плохо. – Он прошёлся по тесному кабинету, совершенно забыв о сигарах. – И вывод тут напрашивается только один. Кто-то уже знает о ваших бумагах и сильно хочет заполучить их, Андрей Павлович.
– Тут ещё вот что… – и Сосновцев рассказал о визите странного господина Кутькина.
– Очень интересно… – протянул отставник. – Никогда не слышал о существовании подобного общества в нашем городе. Не находите, что всё это очень напоминает попытку выкупить у вас нужный документ? А когда не получилось за деньги, злодеи не погнушались на нас напасть.
– Похоже на то. Но как они могли узнать о существовании статьи? Кроме вас, я ни с кем своими мыслями не делился.
– Да и я пока никому ни слова не говорил. Этот вопрос остаётся открытым. Надеюсь, мне вы доверяете? – Селивёрстов испытывающе посмотрел на Андрея.
– Как вы могли усомниться? – укоризненно ответил Сосновцев.
– Я и не усомнился. Так, расставил точки над «i». К инженеру, как я планировал, мы не пойдём. Не стоит вовлекать хорошего человека в опасное предприятие помимо его воли. Тем более что консультация его нам, возможно, более и не потребуется. Мне – во всяком случае. Коль открыли охоту за вашими бумагами, – а флажки развешивают люди серьёзные, тут и сомневаться не приходится, – значит, есть толк в ваших рассуждениях. Так что поедем мы завтра прямиком в Москву. Там, в военном ведомстве есть у меня старый, добрый знакомец. Инженер, умница, и просто большой души человек. К тому же, ныне в чинах. Если идея его заинтересует, у него будет возможность вынести её в верхи. А там и расклады другие. Это единственный путь, который я пока вижу.
– Согласен, – кивнул Сосновцев. – Кстати, Никодим Митрофанович, почему вы не сказали городовому, что бандиты нас поджидали?
– По одной простой причине – тогда служивый точно свёл бы нас в околоток. И пришлось бы объяснять, что такого ценного могло оказаться у двух обывателей? Здесь, знаете ли, подобные нападения случаются крайне редко. А далее всё доложили бы Постышеву. Я очень уважаю господ из Особой комиссии. Более того, имею, так сказать поручение… приглядывать за вами. Но узнав правду, Пётр Афанасьевич просто обязан будет незамедлительно связаться с начальством.
– Это плохо? – насторожился Андрей.
– Не то, чтобы плохо… – замялся штабс-капитан, – но дело автоматически передадут в ведение Коллегии. А как расценят ситуацию господа эксперты? Ничто не помешает им перевести вас, Андрей Павлович, в разряд визитёров, несущих опасные для нашего времени знания. Для вас это означает немедленную изоляцию, а бумаги ваши изымут. И очень легко может получиться так, что осядут они где-нибудь на полках архивов Коллегии. Дальних, пыльных полках, куда никто годами не заглядывает. А я успел к вам привыкнуть, даже полюбил вас, чёрт побери, как брата. Если вас изолируют, мы никогда больше не увидимся. Да и в затее вашей – ей-ей! – что-то есть.
– Расставаться было бы грустно. – Сосновцев посмотрел Селивёрстову в глаза. – Я тоже к вам привязался, геноссе. И попадать в какие-нибудь казематы совершенно не хочется.
– Вот я и думаю: если протолкнём идею нужным людям, глядишь, и появится у русских войск новое, невиданное оружие. Не сразу, конечно, со временем, но появится. Не затеряется ваша статья в ворохе бумаг, не застрянет в бюрократических инстанциях. У нас чиновников знаете сколько? О! Да их всегда хватало. А мы попробуем довести бумаги сразу к понимающим людям, тем, кто сможет различить рациональное зерно в этом вашем фантастическом предложении…
Неожиданно перед Сосновцевым открылся новый Селивёрстов – человек, отчаянно болеющий душой за Отчизну. Мечтающий о блеске её и славе, а не одном лишь покорном существовании в ряду других великих держав.
– Я с вами, Никодим Митрофанович, – твёрдо сказал Сосновцев. – Едем в Москву, рискнём, и будь что будет.
– Благодарю вас, Андрей Павлович, – штабс-капитан серьёзно посмотрел в глаза. – Сейчас поступим так. Есть у меня гостевая комната, не роскошная, но вполне удобная. Там переночуете, а утром на поезд.
Так и сделали.
Гостевая комната оказалась не слишком большой, но уютной. Кровать с резными деревянными спинками, столик, платяной шкаф. Ничего лишнего здесь не было, но убогости нежилого помещения не чувствовалось совершенно. Заботливые руки Дуни и здесь поддерживали идеальный порядок. Даже хризантема в вазе стояла на столе, а над кроватью на стене висела сабля в инкрустированных ножнах.
– Дедовская, – похвастал Селивёрстов, указывая на оружие. – Гости, честно сказать, бывают у меня крайне редко, да и то, всегда хорошо знакомые люди. А оружие в доме офицера должно иметься, как же без этого?…
Выпив чаю с бубликами, друзья разошлись по комнатам.
Проснулся Сосновцев поздней ночью, довольно неожиданным и неприятным образом. От прикосновения холодного металла к горлу.
Только он хотел выругаться, как чья-то сильная рука зажала рот. В ухо зашептали:
– Лежи тихо, учитель. Попытаешься орать или дёргаться – перехвачу глотку от уха до уха…
– Что хочешь? – придушенно просипел Андрей.
– Бумаги. Те, что ты должен был отдать ещё днём. Тогда тебе повезло, сейчас – шутки в сторону. Или отдашь добровольно, или я тебя прирежу, а бумаги найду сам.
– Как я тебе их отдам, если двигаться не могу?
Противник находился в изголовье. Одной рукой – локтем – он перехватил Андрею горло, другой приставил клинок. Каков грабитель из себя, Сосновцев видеть не мог, но чувствовал горячее дыхание в ухо, тяжесть навалившегося на плечи тела.
– Говори, где лежит труба, что была при тебе днём. Если бумаги на месте, я заберу их и уйду. Если соврёшь – получишь нож под рёбра.
– Кто ты, зачем тебе неудачный чертёж? В нём никто не разберётся, я начертил его неправильно.
– Это теперь не твоя печаль. И не моя. Мне нужно выполнить поручение. Если для этого потребуется тебя пришить, учитель, я это сделаю. Ну!..
Во время беседы Андрей незаметно подтягивал ноги к животу. Понемногу, осторожно, незаметно. Правая рука бандита, которой он держал нож, была на отлёте, до неё не добраться. Но вот левая лежала на шее. Точнее, не лежала, а сжимала горло крепким захватом.
