Специальный агент Пётр Афанасьевич Постышев прошёл на службе государевой долгий и нелёгкий путь. Начинал в полиции Ярославля, сыскным агентом. Насмотрелся всякого – и ужасов, и мерзостей. Но там же обрёл цепкость и чутьё истинного сыскаря, умение отличать главное от второстепенного, важное от несущественного. Замечать полезные мелочи в обстановке и поведении людей.
Оценив острый ум, склонность к анализу и служебное рвение, тогдашний начальник рекомендовал его в столицу, да не куда-нибудь – в Отдельный жандармский корпус. Постышев прошёл курс переподготовки и оказался в оперативном отделе, а ещё немного позже – в Особой комиссии означенного учреждения. Комиссия занималась визитёрами.
Начинать пришлось с оперативной работы, а как иначе, не в начальники же сразу после курсов? Вот где пригодились навыки сыска, равно как знания и умения, приобретённые в полиции. Вдоволь погонявшись за жуликами и налётчиками, Пётр Афанасьевич с усердием взялся применять чутьё своё и ум в деле выуживания и предварения в Коллегию незваных гостей из будущего. Как оно выглядит, это будущее, Постышев представлял себе туманно. Да и как могло быть иначе, если задачей его являлся в первую очередь сыск, а раскручивали визитёра уже эксперты Коллегии. За ними же сохранялась последнее слово в решении судьбы пришельца.
Однако оперативник Постышев не изменял своей привычке анализировать и делать выводы. Позже, поднявшись на очередную карьерную ступеньку и став следователем, оточил аналитические способности до бритвенной остроты. Особист догадывался, что его будущее, ставшее для визитёров состоявшимся прошлым, в какой-то мере всё же остаётся материей зыбкой и ненадёжной. И взял для себя правило – защищать настоящее. Честно нести службу, выполнять свой долг, который видел в служении царю и отечеству. А всё остальное – от лукавого. Пусть над загадками времени ломают свои светлые головы учёные, его, Постышева, обязанности другие.
Служба забрасывала в родной Ярославль, в Тверь и Суздаль. Наконец, осел Пётр Афанасьевич во Владимире, но уже в должности специального агента при Губернском управлении. Много лиц прошло с тех пор перед его глазами, много судеб.
Взять хотя бы того парня, что провалился во временную щель с пистолетом в кармане. Дело было зимой, визитёр вывалился в сапогах и ватнике, и поначалу не привлёк внимания полиции. Да вдобавок, произошло это на окраине города, в конце Подьяческой улицы, рядом со Вспольем и землями села Красного. Глушь, одним словом, к тому же опасная. Славилась Подьяческая притонами и воровскими «малинами». Вот на такую хазу и вышел болезный, там его принял как родного.
Местные громилы, не мудрствуя в преступном ремесле, ходили с кистенями да ножичками на Суздальский тракт, грабили одиночных, припозднившихся купцов после ярмарок. Раздевали пьяных прохожих, баловались вымогательством у мелких торговцев. Их ловили, отправляли на каторгу, но на смену приходили другие, молодые. Одно слово – болото. Но душегубством не занимались, и ружей в руки не брали, даже охотничьих.
С появлением визитёра всё изменилось. Тот быстро растолковал подельникам, что легче один раз ограбить банк, чем собирать мелочь у пропитых купчишек и нищих торговцев. И сподобил братву на дело, устроив налёт на Первый Коммерческий. При этом погибли служащий банка и городовой. Тут и начались поиски. Однако отыскали злодея быстро, и взяли без шума и кровопролития. Равно, как и дружков его. Один унтер Пришвин чего стоит. И не смотри, что молод – хват!
Выяснилось, что бежал ходок из заключения, обагрив в своём времени руки кровью. И не одного человека, а многих. Склад ума имеет совершенно криминальный, и ничего хорошего от его пребывания в империи ждать не приходится. Забрала его Коллегия, и где он сейчас, бог весть. А может и помер уже. Почему вспомнился беглый? Да из-за Сосновцева же!
Постышев вылавливал многих визитёров. Были среди них люди приличные, были – не очень, но впервые за много лет пришельца ассимилировали в его городе. Пистолетик тот, из иного времени, он выбил себе, написав толковую докладную на имя самого начальника Штаба Зуева и заручившись поддержкой Главного Комиссара Дронова. В виде исключения начальник Штаба пошёл навстречу подчинённому, оставив ему оружие, но под личную ответственность Комиссара. И теперь иногда, когда Постышев считал это необходимым и правомерным, проводил он психологический тест для визитёров.
Вспомнилась история с беглым преступником по пути к машине, когда слышались за спиной шаги Сосновцева и Селивёрстова. Думалось о нынешнем подопечном, пока устраивались на кожаных сидениях, водитель заводил двигатель, выезжал на дорогу. Постышев держал паузу и думал, думал…
Не мог он ошибиться в этом человеке! И не только потому, что Сосновцев прошёл «пистолетный тест»: опыт, результаты дознания, чутьё, наконец, всё подсказывало, что визитёр криминальной личностью либо низвергателем устоев не является. Вся его жизнь в течение почти года доказывала это. Но почему тогда, чёрт возьми, его и Селивёрстова преследуют второй день подряд? Да ещё как преследуют – охотятся! Травят как зверей!
Отставной штабс-капитан здесь ни при чём, это ясно. Постышев его давно знает, да его здесь все знают, и жизнь отставника прозрачна, как вымытое Дуней оконное стекло. А выступает он с визитёром в паре уже не столько по его просьбе, сколько из дружеских чувств к Сосновцеву. Из солидарности мужской…
А теперь за них идет настоящее сражение. Это ж надо – вагон отцепили! Соорудили бронированного монстра, каких здесь отродясь не видывали. И смекалку проявили, да что смекалку – инженерный талант! – и деньги нашли. С этим тоже придётся разбираться, но после. Так что же в тебе такого интересного, Сосновцев? Что лакомого такого, из-за чего людей вокруг кладут как снопы в страду? Или ты, несмотря ни на что, обманул нас всех? И меня, и экспертов с их «святой водой»?
Протащил в наш мир нечто – идею или знания… Идеи – вряд ли, их нужно планомерно высаживать в умах людей, взращивать. Тут массовость нужна, организация. Тайными кружками попахивает. Ничего подобного нет, иначе он, Постышев, уже знал бы. Скорее некая информация, и, похоже – технического характера. Мало ли чего в будущем понапридумывали. Ну не картину же нарисовал художник, шедевр достойный Зимнего дворца или Лувра… И за ней, за картиной этой, гоняется опаснейшая банда империи. Чушь какая-то! Никаких ценностей при Сосновцеве нет – ни духовного порядка, ни материального. И здесь он создать их не мог. Что же тогда?
Будем толковать, Андрей Павлович, крепко толковать. Или ты расскажешь свои тайны, или объяснишь доступно, что происходит. Или поедешь в Коллегию, чёрт тебя дери, пусть там ломают голову.
6. Возвращение
Да, автомобиль, в который усадил друзей Постышев, был тот же, что возил Андрея за пакетом «Адидас». Но вот настроение было не в пример более скверным, чем тогда. Пассажиры не без труда разместились на заднем сидении, Постышев сел рядом с водителем. Велел ему:
– Поезжай, Фёдор. А отъедем подальше, сделай остановочку. Мне с господами поговорить нужно.
Машина тронулась. Сосновцев успел перехватить взгляд Селивёрстова: мол, не торопись рассказывать всё начистоту. Помни, о чём я тебя предупреждал. Андрей и сам понимал это, хотя сомневался. Рядом сидел представитель власти, который имел право узнать о журнальной статье по закону. Более того, Сосновцев, как лояльный визитёр, просто обязан всё честно рассказать агенту, а тот – принять меры. Но вот как поступит Постышев? Станет ли вникать в суть, примет ли идею нового оружия, сочтёт её полезной и нужной для России, или же посчитает опасной фантазией и передаст подопечного в Правовую коллегию?
