Вот машина затормозила и остановилась. Аккурат напротив конторы Де Фриза. Из салона выбрался грузный господин в видавшей виды визитке, осмотрелся безразличным взглядом, и махнул рукой. Тут же в поле зрения возник конный городовой. Господин что-то сказал ему, помахав перед конской мордой зажатым в кулаке предметом. Жетон! Он показывает жетон, догадался Локтев. Городовой тут же пришпорил коня и поскакал вдоль улицы, господин же неспешно направился в противоположном направлении. Увиденного было достаточно.
– Кажется, мы опоздали, герр оберст. Не знаю, как будете выпутываться вы, а мне необходимо немедленно скрыться. Имейте в виду, вы должны передать мне документы и рекомендации. Если не вы, то ваши помощники. Я знаю, у вас тут целая сеть! Если попаду в лапы контрразведки, ни минуты молчать не буду. Выложу про вашу деятельность всё, что знаю. Прощайте.
С этими словами Анарион бросился к чёрному ходу, расположение которого было ему хорошо известно. Проскочив кладовку, заваленную тюками шерсти, он ухватился уже за дверную ручку, намереваясь распахнуть её рывком, но та неожиданно легко подалась, будто некто толкнул створку снаружи. А в следующий миг зубодробительный удар опрокинул вольного художника на тюки с первоклассной английской шерстью, и свет для него померк.
Резидент проводил бывшего агента ненавидящим взглядом. «Шайзе, с кем приходится работать! – подумал он. – Беги, унтерменш, будет тебе и рекомендация под ребро, и документ на местное кладбище. В ближайшее время!» Но мысли его прервал стук открываемой входной двери.
Они входили по одному. Подтянутый, худощавый офицер в жандармском мундире, с аккуратно расчёсанными на пробор пепельного цвета волосами, и такими же, будто золой присыпанными глазами. Полицейский унтер со знакомой мордой – Пришвин! наймит окаянного живописца! – с идиотской улыбочкой на губах. Следом – плечистый молодец с редкими здесь – щёточкой – усами и твёрдым взглядом серых глаз. И наконец, господин с круглыми как у совы глазами и пушистыми бакенбардами, державший спину так, словно аршин проглотил.
Бакенбарды у последнего визитёра смешно топорщились и развевались, вот только Герману Штоссу было не до смеха. Догадывался он, чем для него может закончиться подобный визит. Однако посмотрел на гостей надменно, мол, я вас не звал, с чем пожаловали?
– Господин Де Фриз? – благожелательно спросил офицер.
– С кем имею честь? – процедил «купец».
– Оперативный сотрудник Главного управления военной контрразведки Генштаба капитан Мешанин. Эти господа со мной. Однако, как я посмотрю, здесь кое-кого не хватает…
– Кого же? – любезно осведомился Де Фриз. – Больше здесь никого нет.
– Думаю, вы ошибаетесь, – скупо обозначил улыбку капитан.
Тут дверь, ведущая в кладовку, распахнулась, и вошёл грузный господин невысокого роста, в простой визитке и котелке. Единственное, что бросалось в глаза, это шикарные, расчёсанные бакенбарды вразлёт. Но не эта мужская гордость приковала взор Де Фриза. На вытянутой руке, словно тряпичную куклу, господин тащил художника, не испытывая при этом, судя по всему, ни малейшего затруднения. Голова агента болталась из стороны в сторону, ноги волочились по полу, время от времени он нечленораздельно мычал.
– Экий шельмец, убежать хотел! – простодушно заявил господин. – Уйти, значит, не попрощавшись. Еле на выходе перехватил. Ваш, господин Де Фриз?
– Э-э-э…
– Что смутились, господин купец? Не знаете этого человека? Так, может, он вор? За шерстью повадился, негодник. Да нет же, это человек творческий, сразу видно. Художник, быть может, или музыкант. Имя не напомните?
– Однако вы незнакомы, – озаботился Мешанин. – Позвольте представить, Постышев Пётр Афанасьевич, специальный агент Особой комиссии при Губернском жандармском управлении. Вот какие гости к вам сегодня, господин Де Фриз.
– Мишенька, голубь мой, а знаком ли тебе сей господин? – проворковал Постышев. – И если да, то при каких обстоятельствах познакомились?
Пришвин застыл в углу. Казалось, будь это возможно, он вжался бы в стену, растворился в побелке. Но особист не отставал: «Ну, говори, голубь. Да как на духу». И унтера прорвало: захлёбываясь, искательно заглядывая в глаза то Постышеву, то Мешанину, повторил всё в присутствии шпионов. И про долги, и про вербовку его художником, и про задание следить за Сосновцевым с Селивёрстовым.
Анарион потихоньку пришёл в себя, и теперь с ужасом смотрел на объекты слежки. Почему-то именно присутствие визитёра и штабс-капитана вгоняло его в ступор, повергало в шок. Чувство было почти мистическим, быть может потому, что и того, и другого он хотел уничтожить, но не смог. И вот теперь несостоявшиеся жертвы явились, словно ангелы мщения – для того, чтобы обвинять.
– Господин Локтев, вы подтверждаете сказанное бывшим унтер-офицером полиции Пришвиным? – проскрежетал Мешанин.
– Я не знаю этого человека и не понимаю, о чём он говорит, – слабым голосом пробормотал Анарион. – Я вольный художник, лояльный подданный Российского императора. Я протестую!
– Я также не понимаю, господа, на каком основании вы вломились в мою контору, – приободрился Де Фриз. – У меня законная торговля, все бумаги в порядке, и я знать не знаю никаких художников, унтер-офицеров, и прочих личностей, не имеющих отношения к шерсти… И уж совсем непонятно, чем моя скромная персона могла заинтересовать такие серьёзные организации как контрразведка и отдел по выявлению визитёров. Я требую консула королевства Нидерландов!
– Будет вам и консул, – усмехнулся Мешанин. – Только боюсь, в реестрах королевства Нидерландов данных на купца Де Фриза не сыщется, либо они не будут соответствовать истине. В то время как в тайных списках германской разведки можно почерпнуть много интересного о некоем Германе Штоссе, действующем шпионе.
– У вас нет доказательств! – пискнул Штосс.
– Есть, господин Де Фриз, есть у нас доказательства, и они будут вам представлены. Что до вас, господин Локтев, – обернулся офицер к художнику, – вы обвиняетесь в похищении подданного Российской империи, покушении на убийство человека, принявшего подданство Российской империи, и сотрудничество с незаконной группировкой, проще говоря, с бандой Фёдора Нужды, уголовного преступника. Свидетели означенных деяний присутствуют тут же и могут подтвердить мои слова, не сходя с места. – Неожиданно поручик прянул к агенту и гаркнул ему в лицо: – Отвечайте немедленно, вы получали от Де Фриза поручения разведывательного характера?! Да или нет! Ну, говорите!
Переход на крик – после монотонного, размеренного зачитывания прегрешений – был столь страшен, что Локтев не выдержал:
– Да! Это он, всё он!.. Никакой он не голландец – фриц, колбасник, германский лазутчик! Приказывал, принуждал, обещал увезти в Германию! Я всё скажу!
Тут дверь распахнулась, сверкнула белозубая улыбка на румяном лице поручика Севастьянова:
– Я вовремя, господа?
Следом за своим командиром в помещение втягивались ладные спецназовцы с карабинами наперевес.
