– Как нельзя более кстати, господин поручик, – откликнулся капитан Мешанин. – Забирайте этих субчиков. Более детальный разговор состоится в другом месте.
Под бряцание оружием и стук каблуков арестованных вывели вон.
Кабинет Постышева оказался подстать хозяину – такой же простоватый, без претензий, обставленный на спартанский манер, но одновременно наполненный духом старого сыскаря. Его хитростью, ловкостью, умом – так показалось Сосновцеву. Они с Селивёрстовым сидели на старом продавленном диване, в углу – стол, за столом Пётр Афанасьевич. Высились у стен стеллажи с книгами, вот, пожалуй, и всё. Да, ещё чайная тумбочка – со спиртовкой, чайником и коробочками с сахаром и печеньем.
За окном стояла ночь. В полнакала горела лампа. Постышев был задумчив:
– Что ж, господа, дело о шпионаже будет разбирать соответствующее ведомство. Я уверен, они раскрутят шпионскую сеть фальшивого фламандца. А теперь, Андрей Павлович, проясните мне, дураку старому, за какие такие коврижки гонялась за вами иноразведка? Да не просто гонялась, жизней человеческих не жалела. Это последняя вам возможность исповедоваться, в противном случае едем в Коллегию.
Андрей посмотрел на штабс-капитана, тот согласно прикрыл глаза. Сосновцев достал страницу из журнала, заблаговременно извлечённую из-под подкладки, и положил на стол перед особистом.
– Что сие значит, – спросил Постышев, рассматривая рисунки.
Андрей коротко, но чётко и доступно объяснил суть новации. Показал – вот реактивный снаряд. Все составляющие для его изготовления можно подобрать. Инженеры рассчитают размеры, диаметр сопла, прочие технические тонкости. Вот установка залпового огня такими снарядами, тоже ничего чудесного. Что не написано в статье, специалисты наверняка смогут просчитать сами. Главное, будут знать – такая штука существовала и действовала.
– Это работает? – спросил Постышев.
– Ещё как! – ответил Сосновцев. – Подобные установки, называемые реактивной артиллерией, были чрезвычайно эффективны во время большой войны и наводили ужас на врага. Да и в том времени, откуда появился я, они сохранились, усовершенствовались и считаются мощным оружием.
– Здесь нужны инженеры и учёные, чтобы разобраться детально, что к чему. И те, и другие в Правовой коллегии найдутся.
– Ваше высокоблагородие, – вступился Селивёрстов, – ну неужели мы не можем передать эти знания напрямую военным? Вы же знаете, как Коллегия относится к новациям из будущего. Осторожно, с опаской… Будут проверять и мурыжить информацию годами.
– И правильно сделают, – отрубил Постышев. – Вы тоже немного в курсе, Никодим Митрофанович, накладки уже случались.
– Но здесь-то всё прозрачно, – не сдавался штабс-капитан. – Я не артиллерист, и то понимаю, как это будет работать. И какой это козырь на полях сражений. И мощность, и дальнобойность!..
– Вот насчет дальнобойности, к примеру, вам могут возразить. Нынешняя артиллерийская наука считает предстоящие войны битвой трёхдюймовок на близком расстоянии. Я случайно оказался в курсе вопроса. Разбирали одно дело, пришлось пообщаться с пушкарями. И это только первое «но», пришедшее в голову мне, неспециалисту. А знатоки столько вопросов накидают, что в них и артиллерист будущего утонет. Я догадываюсь, почему вы стремитесь отдать информацию в военное ведомство – не хотите расставаться с другом. – Он посмотрел на Сосновцева. – Знаете, что Коллегия вцепится в него мёртвой хваткой, а там и до изоляции недалеко. Да, теперь мне многое понятно: почему молчали, бегали, в Москву рвались на свой страх и риск… Хотели схему прямо в рученьки наших пушечных дел мастеров вручить? Зря, господа. Если бы не ваша самодеятельность, был бы жив Коля Скороходов. Проводник в поезде, ни в чём не повинный человек. Не подвергалась бы опасности семья Русланова. Об этом вы подумали?
Друзья молчали. После сказанного авантажное приключение, предпринятое из благородных побуждений, оборачивалось чистой воды авантюрой. В худшем значении этого слова. Да ещё и с человеческими жертвами.
– Ну да что уж теперь… – вздохнул Постышев. – Сделанного не воротишь. Новация пойдёт по инстанции, как тому и положено. И разговора с экспертами вам, Андрей Викторович, не избежать, но временно беседа эта откладывается. И дело вот в чём.
Особист сделал паузу, снял со спиртовки чайничек. Разлил в крохотные чашечки ароматную жидкость.
– Пейте, господа. Не вам одному, Никодим Митрофанович, редкие сорта чая из второй столицы присылают, – хитро прищурился он на Селивёрстова. – Мы тоже не лапотники какие. Итак, для более полного понимания обстановки… Прошлой ночью я получил донесение, что из тюрьмы вывезены, будто бы по распоряжению пристава Чихова, бандиты, участвовавшие в нападении на поезд. Распоряжения такого Чихов не отдавал. Естественно, начали розыск преступников. Трупы нашли под утро, в овраге, на землях Ямской слободы. Поскольку нападение предпринято, в том числе, и на визитёра, то есть на вас, Андрей Павлович, я рапортую о случившемся в Петербург. В ответ Дронов сообщает, что к нам уже выехал ночным поездом опер военной контрразведки, и поднят в ружьё взвод роты специального назначения Главного жандармского управления. Тут филеры докладывают, что особняк в Зелёном переулке пуст. Мы советуемся с Чиховым. Догадаться, что вы отправитесь к Руслановым, было не слишком трудно, но господа, я всё ещё надеялся на ваше благоразумие. Мысли не допускал, что вы подвергнете девушку и её отца опасности!
Борцы за российскую реактивную артиллерию потупились.
– А Пришвин постоянно крутился рядом, предлагал услуги. И, чёрт его дери, опередил-таки нас! После смерти Скороходова у меня на сердце скребли кошки. Пытался Николай в тот день спросить что-то, да я отмахнулся, думал – успеется. Очевидно, узнать хотел Коля, дошло ли я его устное сообщение через унтера. А потом эта история с арестантами. Я поднял старые связи, активизировал законсервированного агента, но данные, что Пришвин играет, и деньги берёт от бандитов, получил слишком поздно. Едва успели на берег Клязьмы, где уже разыгралось форменное сражение. Андрей Павлович, вы дедка помните, что телегой вам выезд перегородил?
– Конечно, я ещё тогда удивился, куда старый подевался?
– А дедок ли это был?
– Ну… – задумался Андрей, – седой, сгорбленный. Лошадёнку свою худую понукал, знаете, как старые люди это делают – неспешно так, будто с усилием…
– А в телеге-то лежали не дрова на зиму, и не сено, а вооружённые бандиты. Не кажется странным?
– Кажется, – согласился Андрей. Теперь и ему показалось, что было в деде что-то не то. Впрочем, может всему виной дар убеждения Постышева? А тот продолжал:
– Личность Фёдора Нужды на сегодняшний день остаётся загадкой. Мышление насквозь криминальное, отличные организаторские способности, удивительная способность к перевоплощению. Никто не берётся достоверно описать его внешность. Да что внешность, даже определить сословие не могут. Один источник убеждён, что он из крестьян, другой клянётся – бывший банковский служащий, третий и вовсе божится, что Фёдор из солдат, службу нёс в гренадерах. Кому верить? Первые громкие дела имёют тринадцатилетнюю давность, но до этого его никто не знал. Ни где родился, ни где крестился. Появился как ниоткуда, и в криминальной среде слывёт фигурой легендарной и загадочной. Сколотил банду и принялся грабить. Да так ловко и умело! Со временем Нужда подельников своих сдаёт полиции. Так или иначе, но все они оказываются кто на каторге, кто на виселице. А кого находят с перерезанным горлом в канаве. Те, что живы остались, про главаря молчат, боятся. Время от времени Нужда пропадает, потом появляется с новой ватагой – и за старое. Поймать его при такой стратегии полиция не может. Какие-нибудь мысли рождаются?
