– Откуда у них пулемёт, чёрт возьми? – откликнулся Постышев. – Датская модель, ручной пулемёт Мадсена. Массовое производство этого оружия ещё не начато, в армии – ни в датской, ни в какой-либо иной – его пока нет, а у наших налётчиков – пожалуйста. Экспериментальный образец, вполне рабочий, к слову – сколько наших ребят положил, пока не забросали тендер гранатами.
– Боюсь, здесь без Штосса не обошлось, – вставил Севастьянов. – Хотя, такой прохиндей как Нужда мог наладить связи и с заграницей. Даже я был ошеломлён…
– Не могло случиться, что Юрка… или Фёдор, так привычнее, всё же погребён под обломками строения? – спросил Сосновцев Чихова. – Там ведь живого места не осталось – сплошь искорёженный металл и кирпичная крошка. Да и огонь сделал своё дело. Может, мы его просто не нашли?
– Я вас понимаю, Андрей Павлович. Увы, заключение экспертов на данный момент таково – обнаружен обгоревший труп машиниста, прикованный наручниками к рычагу управления. Второе тело не найдено. Зато свидетель, рабочий депо, видел человека в тужурке, с внешностью, подходящей под описание Нужды. Человек этот покинул здание через запасной выход. Поверьте, я был бы только рад, найдись труп главаря. Сразу всем стало бы легче, а банда, лишившись предводителя, скорее всего распалась. Переловить их по одному или малыми группами не составило б труда. Однако покамест всё указывает на то, что хитрый бандит умудрился вовремя спрыгнуть с гибнущего локомотива, незаметно пробрался через депо и бежал в город. Найти его ещё предстоит.
Постышев лишь покивал. Дело принимало совсем скверный оборот. Если главарь действительно визитёр, ловить его теперь входит в его прямые обязанности. Единственно, что радует, можно полностью задействовать взвод жандармского спецназа, такие ситуации предусмотрены инструкцией. Но от дела уже не отвертеться, не переложить на полицию. Да и не привык он, если по чести, отлынивать от своих прямых обязанностей и ответственности.
Сосновцев внимательно слушал разговор. Вчера на вокзале он сделал всё, что мог. Бандит оказался проворнее и хитрее, чем ожидалось. Даже «спецы» за ним не угнались, что же требовать с него, учителя черчения? Пошедший вечер помнился как в тумане. Их с Селивёрстовым, получившим лёгкий ожог плеча (не удержался отставник, сбегал-таки к горящему маневровщику), отправили в лазарет. Там Никодиму Митрофановичу наложили повязку на обожжённый участок тела, и обоих уложили в постели. Андрею дали какую-то микстуру, от которой потянуло в сон, и он проспал до вечера.
Проснувшись, Сосновцев обнаружил, что они с другом лежат в просторной палате. Селивёрстов ещё похрапывал. Никто не приходил к ним, никто не тревожил расспросами или рассказами о случившемся. Чуть позже подали ужин, тут зашевелился и штабс-капитан. После еды Андрей испросил позволения помыться в душе, а Селивёрстова увезли на перевязку. Так получилось, что друг с другом они почти не общались. После мытья Андрея опять напоили микстурой, похоже, той же самой, и он вновь провалился в сон. А утро началось с совещания.
– Да, Фёдора предстоит искать, – согласился Постышев, – и будет это не просто. Нужда правит в ватаге железной рукой. Его боятся и уважают. Да вот хотя бы разбойники, что были арестованы при налёте на поезд. Ведь никто из них и слова не проронил. Личности вычислили по описаниям очевидцев с прежних дел, да по агентурным данным, а сами налётчики – молчок. А Федя разобрался с ними жестоко, но максимально эффективно. Даром, что получил аналогичный приказ от Штосса через Локтева. У германца он брал деньги и оружие, использовал резидента в своих целях. До чего ж ловкая бестия! Но картина вырисовывается удручающая, господа. Ничто не мешает сейчас Нужде залечь на дно. Или уйти с ватагой в другую губернию – и тогда ищи его, свищи.
В кабинете пристава повисла тишина. Члены совещания погрузились в глубокую задумчивость.
Ни Постышев, ни, тем более Сосновцев с Селивёрстовым не могли знать, что за несколько дней до описанных событий, ранним утром из Владимира выехали трое мало примечательных мужичков. Отправились они якобы на заработки, и выглядели соответствующе: видавшие виды дождевики, кафтаны, сапоги. На плечах сумки с инструментом – плотницким да столярным. Где пешком, где попутными телегами, с крестьянами, едущими на ярмарки и базары, колесили мужички по России.
И всё бы ладно, но почему-то не стремились они в губернские центры, где рабочие руки всегда в цене. Всё норовили проскочить по сёлам да уездным городкам, и старались пореже попадаться на глаза полиции. А если всё же довелось столкнуться с урядником, да тот спросил грозно, куда, дескать, путь держите, да с какой такой надобностью, так отвечали смиренно, что едут на хлеб заработать, и называли ближайший городишко. Там-де, по слухам бригаду строителей собирают. Однако документы у мужичков были в порядке, и урядник отпускал Ивана, Фрола и Савву восвояси. Идите, мол, своих шалопаев хватает.
Так, не привлекая внимания, продвигались они через Муром, Моршанск и Мценск на Брянщину. Нигде долго не задерживались: там забор поправят, тут кровлю подлатают, вот на хлебушек-то и заработали. И дальше в путь отправляются. Добрались до посёлка Унеча, что в Брянской губернии. За околицей начинаются леса дремучие вплоть до речки Ипуть, бездорожье, захолустье. Зато станция Унеча стоит на железнодорожной ветке Брянск-Могилёв, поездов проходит много. В посёлке путешественников ждали.
Как раз в то время, когда собрание в кабинете пристава во Владимире погрузилось в глубокую задумчивость, Иван постучал в окошко неказистой, вросшей в землю избы. Долго никто не откликался на стук, но путники терпеливо ждали. Знали, их сейчас разглядывают, и если что-нибудь не понравится хозяину, может и пальнуть из хитро устроенной бойницы под крышей. Наконец, занавеска на окне шелохнулась.
– Кто? – спросил грубый мужской голос. – Какого рожна в обеденное время стучишь?
– Привет тебе, хозяин, от Фёдора Матвеича из города Владимира.
– Какого такого Фёдора Матвеича?
– Да который в прошлом месяце тебе камушки передавал. Аль запамятовал?
– Какого числа и месяца передавал?
Иван назвал, ответ, видимо, устроил хозяина избы. Стукнул засов, дверь отворилась.
– Заходьте, да поживее. У нас тут чужих не любят…
В полутёмной комнате стоял стол со скамьями. В углу прибранная кровать, да шкаф – вот и всё убранство. Икона в красном углу. На столе, несмотря на день-деньской, горела свеча. Виной тому были плотные занавески на окнах. Нехитрая снедь: картошка, варенная «в мундирах», квашёная капуста и солёные огурцы. Полуштоф казённой водки венчал угощение.
– Садитесь к столу, гости дорогие, – прогудел хозяин. – Угощайтесь, чем бог послал. Да выпить за встречу не грех.
Налил в гранёные стопки, выпили. Фрол захрустел капустой, Савва откусил от огурца, Иван, который был за старшего, достал кисет и закурил самокрутку. Хозяин обдирал кожуру с картофелины, ждал, что скажут гости.
– Так что привет тебе от Хозяина, Прохор, – начал Иван. – Велел спросить, договор наш в силе?
