Арина, изнемогшая за три часа беспрерывного сидения под бьющей струей кондиционера в первом попавшемся кафе, куда они забрели, спасаясь от продроглого ноября, считала, что тема разговора не менялась – говорили о каком-то мюзикле, Аннушкином спектакле-фаворите (ничего себе, за неимением постоянного бойфренда, она влюбилась в «Бал вампиров»! Фрейд бы почел за честь лечить ее бесплатно), мюзикл Арину не интересовал, но разговор поддерживала, кивая иногда, вставляя ни к чему не обязывающие замечания, вызывающие приступы энтузиазма у собеседницы.
Потом включили этот проклятый кондиционер, неожиданно включили, и это чувство физического неудобства, и жгучие колючки тут же разбежались по телу. Бьющий в спину поток воздуха, но Арина сидела прямо, виду не показывала, разве что в плащ завернулась, как в римскую тогу, и ладонь тыльной стороной к пояснице приставила, хотя жесты не защищают. Заноза седалищного нерва давала себя знать при первом же переохлаждении, что поделаешь, но это тайна, неведомая чужим. Так и общались, беспрерывная беседа, практически без отступлений и интермедий по принципу «взгляд в окно», как в прелюдиях и фугах И.-С. Баха.
А теперь она стоит и с ноги на ногу переминается, во взгляде обида, но ждет, пока Арина заплатит. И вот те на, оказывается, после того, как счет унесли (Аннушка отобедала, как и положено пухленьким девушкам, полным курсом ресторанного меню, кофе и тортик на десерт, да не вопрос, что полный курс с тортиком, какие мелочи) – можно Арину оттолкнуть и с наслаждением презирать за неправильную коммуникабельность.
Запросто: голод Аннушка утолила.
Недаром любимый ею мюзикл «Бал вампиров» зовется, это же надо, мешанину ярмарочных, наскоро слепленных типажей в эстетике площадного театра и гнусавых звуков, сдавленных глотками исполнителей, воспринимать без отвращения! Энергетическое питание для истеричек, ведь Аннушка еще и по разным городам ездила за любимым спектаклем вослед! И видимо, в такие моменты как «обед уже оплачен», она чувствовала себя чем-то таким особенным, тем самым вампиром, который, насытившись, откидывается от донорской шеи с чувством отвращения. Он таким образом выживает. Вампир. И Аннушка туда же – теперь плати, Арина, за общение! И уходи со своими буржуйскими деньгами прочь!
Арина еще и к поезду ее отвела – считая, что возможно, обидела чем-то, пока с нервом в спине разбиралась – и, провожая Аннушку к станции, пыталась как-то выправить ситуацию, по непонятным причинам напрягшуюся, но ни слова в ответ. Ни звука. Сурово круглое личико Анны. В метро автор статей о театре вошла гордо, не оглядываясь. Взбухшая от частого употребления шампанского спина – туго, до поперечных морщин на торсе, обтянутая заношенным серо-голубым кардиганом с отпринтованными пятнами, по форме напоминающими коровьи лепешки.
Арина никогда её больше не видела, но с тех пор благотворительные обеды решительно отменила, раз и навсегда. Так же, как и мелкие сувениры, вручаемые практически посторонним людям – «я так хотела тебя порадовать!», вычеркнула из расписания и широкозвонные вечеринки для неимущих приятелей – что в Амстердаме, где жила в последнее время, что в суетливом неугомонном Нью-Йорке, куда сейчас приехала. Неведомо зачем.
Она поняла, что чужая расточительность вызывает у благодетельствуемых презрительную холодность, причины этого ей непонятны. Превосходство на миг? Или от растерянности? Вероятнее всего, Арину воспринимали, как одинокую и жаждущую общения, всегда готовую за это общение платить.
А ей было жаль всех подряд. Они в затруднительном положении, поиздержались изрядно, и стесняются сказать об этом вслух; ей хотелось быть доброй. Предупредительной.
Это гордыня-матушка, – внезапно подумала Арина, и ей показалось, что Анна была права. Она ощутила, что Арине ее рассказы пофигу. А про мюзикл с вампирами, как театровед с опытом, Аннушка и сама понимала, наверняка.
Мужчины приглашают на обед, подразумевая секс после обеда, на Арину это, правда, не распространялось, она вовсе не считала, что кому-то и чем-то обязана. Приятная компания, nice time together и оплаченная хлеб-соль никого ни к чему не обязывают, поверьте. Да и вообще, кроме данного слова и обещаний, проговоренных вслух – ничто и никого ни к чему не обязывает. Дети – пожизненное обязательство, но на эту тему Арина старалась не думать, настроение портилось. У нее и тут обязательств нет. На этот раз – к сожалению.
Жизнь отучила ее хоть как-то затрудняться мыслями о том, кто и за что платит. Но вокруг-то правила! У собеседников тарифы в голове, расценки, ими самими придуманные. Что, почему и как. Или желание унизить и наказать нечаянного благодетеля, высокомерие – внезапное и недолгое, от дверей ресторана до поезда метро, как у толстушки-театроведа. Арина это поняла – и переменилась к соотечественникам за границей.
Во всяком случае, насторожилась.
Когда настораживаешься – то и вовсе перестаешь с «некомфортными» людьми встречаться без деловых причин, лишняя затрата энергии. Соображала Арина быстро, на решение задачи немного времени ушло. Вспомнилось, как вальяжно и с «правом на чек» ждал, когда за него рассчитаются, привыкший к невесть откуда у Арины взявшемуся чувству вины, маленький и невзрачный, слегка пришибленный неудачами белорусский экспат Боря, иногда помогавший разобраться с компьютером, Арина мало что понимала в настройках. Поначалу.
В Амстердаме бледнолицый парнишка служил программистом и нещадно экономил, питался чуть ли не объедками, Арине причины неведомы. Боря отцифровывал видеоигры в полулегальной фирме, подпольной, ок, но оплата труда подразумевалась, иначе бы не отцифровывал. Арина с трудом представляла, как и сколько зарабатывают в европейской стране славяне-программисты, приехавшие по контракту. Но заработок не может быть настолько нищенским, чтобы шепотом торговаться с подружками во время Арининой вечеринки насчет одной бутылки красного вина за семь целковых евро – кто платит? Арина устраивала встречу, подношения ею не предусматривались, вино куплено, закуски готовы, стол и без того ломится. Только настроение портили, ну что за глупость – «нельзя с пустыми руками»! Почему нельзя?
В общем, для пресечения ни в какие рамки не влезающих поступков и ситуаций, недоступных ее разумению, Арина стала строга.
Так обладатели славянского менталитета понемногу осваивают причины западного уклада, на первый взгляд жесткого и прижимистого.
На самом деле, каждый за себя – проще.
***
Приглашение работать в ведущей телекомпании Нью-Йорка Арина получила случайно – после шумной ресторанной тусовки. Тэд, ее европейский муж с относительно устойчивым достатком, часто таскал ее на корпоративные встречи – и светское развлечение, и платить не надо; Тэд любил пустить пыль в глаза.
В Голландии Арина трудилась скорее для удовлетворения собственного эго, деньги не вопрос, время от времени она снимала малобюджетную рекламу по чужим сценариям; но пафосное party с фуршетом организовано серьезным агентством, пиарящим чужой бизнес, услуги по списку, список утвержден. Фильм-презентация – непременный пункт, когда-то Арина штамповала такие десятками.
