Почему она решила, что кто-то может ее любить? Что она кому-то может быть интересна?
Умирая, отец повторял, что боится оставлять её одну. Линда убеждала, что она взрослая и все сама понимает. Теперь она осознала правоту Джона. Ничего-то она не знает, и это просто везение, что жизнь терпит ее капризы. Она должна быть благодарна! «Кому благодарна?» – усмехнулась она. Глаза вспыхнули привычным вызовом. Она всего добилась сама, ей никто ничего не дарил – любимая фраза, которую она часто повторяла.
Начались обеденные хлопоты в самолете, стюардесса наклонилась к ней, предлагая выбрать блюдо.
– Салат, пожалуйста, стейк с рисом и воду без газа, – ответила Линда.
Она была зверски голодна. От усталости, наверное.
Потом Линда ухнула в дремóту, уснула – и увидела себя дома. Рядом был Джон, они бродили по обновленному строению и болтали. Безо всякой цели, обо всем. Он повторял, что гордится ею, мечты сбылись. Как жаль, что он умер. Он бы помогал Линде, защищал ее.
– От кого ты хочешь меня защищать, папа? – спросила она.
– От людей, Линда. От всех людей, которые тебя не понимают. Ты ведь такая маленькая девочка, Линда.
– Но ты же не умер. И никогда не умрешь. Мы всегда будем вместе, – сказала Линда, и вправду сделавшись маленькой девочкой.
– Да, – сказал он печально. – Мы всегда будем вместе.
Линда проснулась. Справа сосед, седой мужчина средних лет в клетчатом пиджаке и сбившемся в сторону красном галстуке, посапывал во сне. Слева – иллюминатор. Как замечательно, что сейчас двенадцать часов дня, они вот-вот приземлятся. Прорезались п олоски каналов, озера с поднимающейся над ними дымкой. Поля, среди которых она выросла. Такие красивые сверху. Еще немного – и она разглядит пасущихся коров.
Линда решила, что из аэропорта она поедет не в Амстердам, а в Снэйк. Ей нужно многое сказать Яну, но потом. Позже. Он снова станет единственным, они начнут сначала, переедут из Амстердама в Лондон, он ведь хотел этого. У них будут новые хлопоты, новая жизнь, он ощутит, как Линда нуждается в его нежности. Но все это потом, позже. Сейчас она не в состоянии никого видеть.
Кроме отца, который ждет ее в Снэйке. В огромном доме, где она необходима, и где совсем не бывает. Она поедет туда, где все началось.
Линда почувствовала, что готова только к встрече с самой собой.
Снова аэропорт. Как много их за эти дни! Элегантный Shiphol, полный деловито снующих людей. Они ищут посадочные терминалы, ждут багаж, встречают друг друга, она суетятся и торопятся.
Линда тоже торопится. Формальности прибытия пройдены. Коробочку от бриллиантов она выбросила в обычную урну. Кончено. Теперь ей нужно найти такси до Снэйка. Это несложно, первый же водитель согласился с радостью. «Выгодная поездка!» – он мгновенно погрузил чемодан в багажник и вырулил на дорогу.
Линда взбудоражена решением. Смотрела по сторонам – как она соскучилась по этим местам! Джон всегда говорил, что Голландия создана для артистических личностей. Чтобы они уезжали отсюда, творили на расстоянии, а потом, приезжая, плакали от умиления.
– Ах, Джон – ты во всем прав, всегда прав! Я так люблю тебя! – она воскликнула это вслух. Таксист обернулся к ней вопросительно, но она отшутилась, что вспоминает слова из песни своего детства.
Легко завибрировал, óжил мобильный телефон. На дисплее блестящего аппарата она увидела имя и очень обрадовалась.
Привет, Жак! Я долетела без приключений, все замечательно. Только я еду не домой, а в Снэйк. Да, в дом моих родителей, это пятнадцатая линия, восемь. Дом на отшибе, но найти легко. Не волнуйся, я завтра буду в Амстердаме. И все будет замечательно, как обычно, я обещаю! Даже лучше будет, вот увидишь!
Жакоб в Нью-Йорке попал в очень сложное положение, объясняя исчезновение Линды. Он злился на себя, впервые за долгое время проклинал тот момент, когда связался с этой ненормальной. Но понимал, что сейчас ее лучше не тормошить.
Пусть успокоится. Хотя странно все это. Что-то в ее голосе очень насторожило. Какое-то неприличное возрасту возбуждение, как на детском утреннике. Его мучили нехорошие предчувствия.
– Пустое, образуется, – попытался он себя успокоить. Но волнение только усиливалось.
Таксист остановился перед большим серым домом с черной крышей. Линда попросила шофера поднести чемодан к крыльцу и отпустила машину.
Огляделась вокруг. Как все изменилось! Она давно здесь не появлялась, что-то все время останавливало, мешало почувствовать себя наследницей огромного дома. Слишком много такого, что хотелось помнить. А многое хотелось забыть. И не унималась дрожь в кончиках пальцев, затремолировавшая, как только она стала приближаться к дому.
Ключ. Она приготовила его еще в такси. Замок открылся легко, с еле слышным скрипом дверь подалась.
Линда подхватила чемодан, вошла в просторный холл. Огромное пространство – столовая, соединенная с кухней, она помнит. Здесь они с Джоном давали первые концерты.
Она сделала несколько шагов по деревянному полу и остановилась. Воздух вибрировал так странно и отчетливо! В доме кто-то был. И это не Джон, нет. В пространстве ощущалось присутствие чужих людей. Чьи-то запахи, Линде стало не по себе. Она сняла туфли, постояла немного. Звуки шли сверху, оттуда, где расположена спальня. Под самой крышей. У нее уже не было сомнений.
Линда вспомнила, что Джон говорил о пистолете, который всегда держал в кухонном ящике на случай вторжения. Он гордился своей предусмотрительностью – как и тем, что ни разу оружием не воспользовался.
– И ты сможешь защитить себя, в случае чего, дочка. Смотри, берешь пистолет в руку, проверяешь его исправность – вот так, потом нажимаешь. Но будь осторожна, меня не застрели по ошибке, – смеялся он.
Да, я буду осторожна, папа.
Она тихо выдвинула ящик, взяла пистолет. Крепко схватила его обеими руками. Пистолет помог унять дрожь в пальцах. Помог собраться с силами. Линда почти бесшумно поднималась по лестнице.
Места здесь тихие, никогда ничего такого не происходило. Но дом столько времени стоит без присмотра.
– Всякое может быть, папа.
– Всякое, дочка, – Джон отвечал, будто бы идя следом.
Линда осторожно ступала по деревянным ступенькам, часто останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Шаг за шагом, она поднялась наверх и подошла к дверям спальни. Резко толкнула их и вскрикнула, потрясенная увиденным.
Она увидела два обнаженных тела на постели. Два лица обернулись к ней, когда она вошла и остановилась в дверях. Это были Ян и Хелен, виолончелистка из оркестра, Линда едва ее помнила, но узнала.
Застыв, она несколько мгновений вглядывалась в лицо Яна, глаза его выпучены от изумления.
– Ты меня предал! – выкрик и выстрел слились воедино. Она приближалась к ним, и стреляла снова. – Ты меня предал!
