Да и не шутила, она всерьез мечтала, бассейн пусть внутри дома, а не как в фильмах показывают – под открытым небом, нет, ей такого для детей не нужно. Загорать – шезлонги во дворике поставим… а вода под крышей пусть. И волнений меньше.
– Володь, я дом с бассейном хочу! Безопасный бассейн, детям полезно, нам с тобой тоже есть, где резвиться. Если что. – Бегемот удивился сперва, но пухлый рот непроизвольно растянулся довольной улыбкой. Не ошибся в Наташе, он у нее по-прежнему, первым пунктом идет, она врать не умеет, говорит, что думает. За это и полюбил. Потерся животом о женин фартук, что означало, сейчас подхватит ее и в спальню понесет, если донесет, конечно. Нет, вес Наташин для бегемота – соломинка, но чаще всего ласки начинались уже на полу, до кровати доставить не успевал, да и зачем эти приличия, Ирочка десятый сон видит. – И чтобы спальни у детей отдельные, у каждого своя. – Пробормотала Наташа, высвободившись из затяжного поцелуя, дыхание перехватило. Вздохнула глубоко, мысль закончила: – И паркет практичный, полы легче мыть.
Не Нью-Йорк на самом деле, Бруклин. Район для состоятельных русских, Манхэттен-Бич, после аэропорта английский почти не нужен. Это Наташа поняла, когда, наконец, нашли дом – «такой, как мечталось» – к тому моменту она привыкла переезжать. Две квартиры сменили, нервотрепка неописуемая, Наташа на сносях, они с бегемотиком ругаются гораздо чаще. Московское их житье-бытье, даже ту его часть, где она в «персональных служанках» активно разрушала пусть не крепкую, но семью, Наташа теперь вспоминала, как сказочный сон.
Не приживалась она тут. Сама от себя не ждала. Оказывается, ей не все равно, где налаживать быт и обустраиваться. Раздражало все, а главное – община русскоговорящих, не из политкорректности так, лица совсем другие, Наташа не знала, как с ними разговаривать, хоть и по-русски.
До Брайтон-Бич рукой подать, там пестрота, как на той ярмарке из детства. Но ярмарка запомнилась праздничным калейдоскопом, а здесь – и не Москва, и не Россия, и не Америка. Место, где остановилось время. Вокруг грубо размалеванные женские лица, ярко-синие веки, разудалого цвета щеки, румяна покрывают морщины, делая их заметными вдвойне. Огромные серьги в ушах, золотые украшения хвастливо выпячены, но кажутся бижутерией, не отличишь. По тому, кто и во что одет – легко определить время прощания с родными пенатами, стиль сохранялся в точности, – одежда, прическа и маникюр, Наташа вначале удивлялась, но скоро привыкла.
Магазины смешные, на вывеске «Парижский стиль», а внутри обычный ассортимент комиссионки 90-х. Реклама на русском и английском, концерты звезд эстрады в ресторанчиках, а ресторанчики – эпоха начала перестройки, ни дать, ни взять. Шумно вокруг, говорливо. Гортанно. А ювелирные магазины! Самоварное золото, искрящиеся витрины, она никогда не думала, что можно столько немыслимого настрогать из отборных сортов драгметалла, выглядящего крашеной медью. Но покупателям нравилось! Именно этого они и хотят, блеска – много, и напоказ! Как дети малые. Магазины удовлетворяют спрос, только и всего.
Ей объяснили, что Брайтон – это законсервированная Одесса семидесятых. Или восьмидесятых. Кому что ближе. Почему Одесса, ей встречались люди из Махачкалы и Рязани, но выглядели все примерно одинаково. Может, когда этническая группа, сдунутая ветром перемен, слетается в определенной точке, то нет индивидуальностей, а есть группа кочевников, наподобие цыган? И начинается неизбежное «бренчание монистом» как эхо родного дома? Даже если дома никакого монисто не было.
Переезд – не смена декораций, когда-то налаженная жизнь закончилась, но продолжают обрываться календарные листки, жизнь-бред в разгаре. Странно, раньше она не придавала большого значения внешнему виду людей, но сейчас ей смешно. Рестораны, кафе, вывески, одежда – сиротское ретро. Район воспоминаний о том, чего уже не вернуть.
Наташа не хотела вспоминать, хотела жить долго и быть счастливой разнообразно, не как вчера и позавчера, она мечтала о новом американском опыте!
Отправлялась на расчерченные бесконечные улицы Манхэттена, где ширь и гул, особый нью-йоркский гул – но на нее смотрели с отчуждением, ей вежливо улыбались, скользили невидящим взглядом, не более того. Людей она и не успевала рассмотреть. Голову запрокидывала, всматриваясь в стеклобетонные этажи, в неистовые рекламные нагромождения, в музыку гудящей сутолоки, клаксофонию огромного города. Чужого, она здесь никто.
Когда ты никто, тебя будто и нет.
В ресторане на 57-й улице людно, как всегда. Наташа входила, озираясь, скованно улыбалась официантам. Хостесс подхватывала ее за локоток:
– Хай, велкам! но подождите немного у барной стойки, вы записаны, и когда столик освободится… Наташа подсаживалась к барной стойке, ожидая, но тут начинались бульварные шоу, а не «новый американский опыт». Чаще всего, ее принимали за искательницу приключений, чьи услуги нужно оплачивать, а вовсе не за гостью из Англии, как они играли когда-то с Володей (когда это было? Да и было ли? Ни Ирочки, ни Марка и в помине, первое рандеву… и как он все продумывает заранее! Коробейник, ярмарочный чародей, – и полным-полна коробушка – заводной, влюбленный, широким аршином мерил, теперь как обрушилось после переезда, все изменилось – планы строит молча, по-прежнему. И вообще замолчал, слова из него не вытянешь, если не в духе. Деловые заморочки, клиенты загривок истрепали, подожди, Наташа, не до тебя – это она слышит часто, это все чаще и чаще).
Однажды парень, похожий на мексиканца, с изжеванной спичкой в зубах, подсел рядом и без обиняков, напрямую:
– Ты работаешь? Почему здесь? Договоримся?
Наташе кровь в лицо ударила, вскочила, как ошпаренная. Я мать двоих детей и жена миллионера! – хотела она крикнуть мерзавцу, но осеклась. Выбежала из ресторана, бросив на стойку смятый пятидолларовик за кофе, на ходу натягивая перчатки. На улице поймала такси и вернулась к себе на Манхэттен-Бич, район для богатых, никогда за заговаривающих друг с другом, кстати.
Пустые замершие улицы, состоятельные люди добрососедских отношений не любят. Скрыто, тайно, тихо, себе на уме. Без шума. И дом с бассейном внутри, Володя условие выполнил. Дом искали долго – две квартиры переменили, Марк родился в одной из них. Нервотрепка, хлопоты. Но пока счет на минуты шел – продолжалась та, прежняя жизнь, сноровистая Наташа и ее бегемотик, муж, дома пребывал часто. Обустраивались яростно. Сообща. Документы, клиники, страховки, Наташа в этом не понимала ничего, Володины заботы – он даже похудел от навалившихся перемен, ему идет. Наташа не упускала ни минуты, чтобы приласкать его. Марк – вылитый бегемотик, но глаза – Наташины, и волосики кудрявятся. Послушный, умненький, никаких с ним хлопот. Ирочка и Марк – подарок судьбы, в дополнение к Володиным подаркам, о них особый сказ.
Наташа как белка в колесе крутилась, но не выкручивалось у нее, до бассейна в доме и дойти не успевала.
Чуть подросли Марк и Ирочка – гувернанток детям наняли, повара, целый штат теперь у Наташи на Манхэттен-Бич, в трехэтажном доме с летней террасой и садиком.
Свободна, когда заблагорассудится, нанятые человечки любые проблемы решают. И местом дорожат, Наташа не скупится. И как она умудрялась без посторонней помощи обходиться? И главное – все успевала играючи!
