— Да пожелайте молодым счастья! — не вынес мужской пытки Семен Алексеевич.
— Счастья! — вскочила Анна Дмитриевна, протянула в центр фужер с вином, призывая чокнуться. — И долгих лет совместной жизни!
Все встали, чокнулись и выпили. Покончив с официальной частью, компания расслабилась, третью выпили за родителей жениха и невесты, четвертую — во здравие Семена Алексеевича, чтобы вдовство не показалось ему тяжким, пятую — за исполнение желаний Марии Ивановны…
Когда доедали горячее (баранину с чесноком, а для постящихся — соте из баклажанов с болгарским перцем, но постящихся не оказалось, хотя соте удалось), уже окончательно разделились по интересам и по половому признаку — у женщин разговоры о семейных проблемах, у мужчин — о высокой политике.
Марию Ивановну опечалили слова Марины, которая в ответ на вопрос, какая будет свадьба, ответила:
— Никаких пафосных торжеств! Распишемся, и ужин в кругу семьи.
Мария Ивановна рассказала, что прежде старалась делать покупки по выходным, чтобы по дороге в магазин постоять у загса и посмотреть на невест в свадебных платьях. Они были волшебно прекрасны, как сказочные принцессы. Глядя на них, понимаешь, что жизнь прекрасна, коль существует в ней подобная красота. И уже собственные невзгоды не кажутся трагическими, отогреться можно и у чужого очага. Единственный шанс в жизни одеться принцессой! И ты от него отказываешься, Марина?
Но Марина считала, что свадьба — мероприятие для друзей и родни. Жених и невеста сидят болванчиками и вынуждены периодически прилюдно целоваться под пошлое «Горько!».
Петя тер глазки, хотел спать. Мария Ивановна вышла уложить его в другой комнате.
Анна Дмитриевна спросила дочь:
— Мария Ивановна не была замужем?
— Никогда! Ей такая судьба досталась! Сначала парализовало ее прабабушку…
Анна Дмитриевна сочувственно покачала головой, когда дочь закончила рассказывать. И шепотом спросила:
— А у Марии Ивановны с Семеном Алексеевичем… Глупость, конечно, человек только с кладбища…
— Ты заметила? Мне тоже кажется, но Андрей говорит — ерунда.
На обратном пути машину вела Марина, ввиду предстоящей беременности спиртного в рот не бравшая. Чего нельзя сказать о женихе, который регулярно прикладывался к рюмке. Но это мы ему запретим! Не хватало пьяного зачатия!
Идея со свадьбой запала Марине в голову. Когда остались одни, предложила Андрею:
— Может, устроить банкет человек на тридцать или пятьдесят? Меня на работе не поймут, и друзья обидятся. Что мы как партизаны-подпольщики?
«Во что свадебка выльется?» — первое, о чем подумал Андрей, и скривился. Влезать в долги, имея смутную финансовую перспективу?
— В США, между прочим, принято родителям невесты оплачивать свадьбу. — Марина вполне могла пустить в ход свои сбережения.
— Калым по-американски?
Хотя Андрей не ответил положительно, Марина размечталась:
— А Петечку оденем в кружевной чепчик и длинное-длинное платье с воланами…
— Он, между прочим, мальчик! Какое еще платье?
— До середины девятнадцатого века и даже позже мальчиков в детстве наряжали, как девочек. На семейных фотографиях Рузвельтов будущий президент до семи лет щеголяет в симпатичных платьицах!
— Петька не какой-то там Рузвельт! И на дворе двадцать первый век, не позорь пацана! Мужикам штаны полагаются!
— Значит, остался открытым вопрос с Петечкиным костюмом, а с остальным ты согласен.
— Хитрованка! Ты любого способна обвести вокруг пальца! Но погоди! Вот поженимся, и я возьму тебя в ежовые рукавицы! Матриархата не потерплю.
— Хорошо, милый! А пока ты завязываешь со спиртным. Ни капли алкоголя! Твоя доченька не желает быть зачатой от пьяного отца.
«Его доченька», которой не существовало и в виде эмбриона, уже диктовала условия!
Глава 6
Обряды продолжаются — крестины
Хотя Андрей понимал, что Петька внедрился в его жизнь навечно, он никогда не называл мальчика сыном. Обормотом, короедом, пацаном — пожалуйста, но язык не поворачивался произнести «мой сыночек». А Марина легко освоила — «наш сынок», «мой маленький», «твоя кровиночка». Однажды Марина достала детские фотографии Андрея и ткнула ему в нос:
— Видишь? Экспертизу проводить не надо. Одно лицо.
Младенец Андрей был точной копией Петьки, вернее — Петьку можно считать слепком десятимесячного Андрея.
У Марины и Мариванны появилась навязчивая идея окрестить Петьку.
— Зачем? — спрашивал Андрей. — Кто у нас верующий?
— Никто не верующий, — тихо, но упрямо отвечала Мариванна, — в церковь не ходим. Да разве в душе нет Бога?
— Всех крестят, — напирала Марина, — чем Петечка хуже?
Женщин неожиданно поддержал Семен Алексеевич:
— Есть порядок крестить, надо соблюдать. А то вырастет Петька и в претензии — почему, мол, басурманом меня оставили.
Оставшись в меньшинстве, Андрей махнул рукой — делайте, что хотите.
Марина выяснила, что обряд крещения нынче во всех церквях поставлен на поток: надо прийти в десять утра, заплатить в церковную кассу, купить свечи, иметь для ребенка специальную рубашечку и крестик. Также необходимы крестная мать и крестный отец.
В этом качестве были выбраны Мариванна, чуть не расплакавшаяся от счастья, и Семен Алексеевич. Сбылась мечта Марины увидеть Петечку в девчачьем наряде. Крестильная рубашечка представляла собой длинное белое кружевное платьице. Золотой крестик Мариванна хотела купить на свои деньги, но Семен Алексеевич воспротивился: скинемся вы и я, как крестные родители.
Андрей, когда увидел крестик на золотой цепочке, вспылил:
— Чтобы я этих бирюлек у Петьки на шее не видел!
— Только для обряда, — успокоила Марина, — потом уберем в шкатулочку, я уже присмотрела хорошенькую, серебряную, в нее и Петечкин локон, и первый выпавший зубик…
— Вещдоки будешь собирать? Валяй, не забудь образцы кала и мочи.
— Когда ты вот так грубишь, — прозорливо заметила Марина, — чувствую, маскируешь слабость, которой стыдишься. Андрей! В твоем нежном отношении к сыну нет ничего стыдного!
— Поучи меня! Тренируй свои психологические наблюдения на Мариванне и дедушке!
— А! Теперь и ты усек? Заметил, что они за ручки держатся?
— Ничего я не заметил. Просто не люблю, когда мне про меня безапелляционно объясняют с умным видом.
— Учту, дорогой!
Поначалу Андрей не хотел ехать в церковь и участвовать в религиозных представлениях. Но в волнении сборов (Петьке, конечно, понадобилась опять большая сумка вещей, на пару часов из дома отбывает), предпраздничных хлопот Андрей почувствовал себя циником, отравляющим родным людям торжество.
