— Не берусь утверждать, но подозреваю, что
Глински немедленно послал Руперта следить за Дарби. Я думаю, что дело с самого
начала напугало Глински гораздо сильнее, чем всех остальных. Он, вероятно,
направил Руперта по ее следу частично для наблюдения и частично для защиты.
Затем взорвался автомобиль, и Маттис неожиданно выдал себя, подтвердив правоту
фактов, изложенных в деле. По какой другой причине надо было убивать Каллагана
и Дарби? У меня есть основания считать, что через несколько часов после взрыва
в Новом Орлеане появились десятки людей ЦРУ.
— Но зачем? — спросил Грэй.
— Дело подтвердилось, и Маттис убивал людей.
Весь его бизнес в основном делается в Новом Орлеане. И я думаю, ЦРУ было
озабочено судьбой Дарби. К счастью для нее. Они вступали в действие, когда это
было необходимо.
— Почему вы действовали не так проворно, как
ЦРУ? — спросила она.
— Справедливый вопрос. Мы не придавали делу
такого значения и не знали и половины того, что было известно ЦРУ. Клянусь, оно
представлялось нам слишком неправдоподобным, и у нас был десяток других
подозреваемых. Мы его недооценили. Все просто и понятно. Вдобавок к этому
президент просил нас воздержаться, и это было легко сделать, поскольку я
никогда прежде не слышал о Маттисе. Не было причин для этого. Затем мой друг
Гэвин подставился убийце, и я направил туда свои силы.
— Зачем Коулу понадобилось отдавать дело
Глински? — задал вопрос Грэй.
— Оно его напугало. И, честно говоря, мы
отчасти этого и добивались, когда направляли дело в Белый дом. А Глински есть
Глински. И иногда он проворачивает свои дела в обход таких мелочей, как закон и
тому подобное. Коул хотел проверить изложенное в деле и полагал, что Глински
сделает это быстро и тихо.
— Таким образом, Глински не был заодно с
Коулом?
— Он ненавидит Коула, что вполне понятно.
Глински имеет дело с президентом и, конечно же, не играет заодно с Коулом. Все
произошло очень быстро. Вспомните, Глински, Коул, президент и я увидели дело
впервые две недели назад. Глински, вероятно, ждал подходящего случая, чтобы
рассказать президенту кое-что из этой истории, но просто не получил такой
возможности.
Дарби отодвинула свой стул и вернулась к окну.
Теперь на улице было совсем темно, но движение оставалось все таким же
медленным и плотным. Очень хорошо, что эти тайны для нее приоткрылись, но они
порождали еще больше загадок. Ей же просто хотелось жить. Она устала убегать и
быть преследуемой, устала играть с Грэем в репортера, устала гадать, кто что
сделал и зачем, устала чувствовать себя виноватой в том, что написала эту
чертовщину, устала каждые три дня покупать новую зубную щетку. Она мечтала о
маленьком домике на пустынном берегу моря без телефонов и людей, особенно
таких, которые прячутся за автомобилями и зданиями. Ей хотелось проспать трое
суток без кошмаров и теней. Пора уходить.
Грэй внимательно смотрел на нее.
— За ней следили в Нью-Йорке, а теперь здесь,
— сказал он Войлзу. — Кто они?
— Вы в этом уверены? — спросил Войлз.
— Они весь день торчали на улице, наблюдая за
зданием, — сказала Дарби, кивнув на окно.
— Мы видели их, — сказал Грэй. — Они там.
Войлз, похоже, отнесся к этому скептически.
— Вы их раньше видели? — спросил он Дарби.
— Одного из них. Он был на похоронах Томаса в
Новом Орлеане, а потом гнался за мной через весь Французский квартал. Он чуть
не нашел меня в Манхэттене, а пять часов назад я видела его разговаривавшим с
другим типом. Я уверена, что это был он.
— Кто это? — вновь спросил Грэй.
— Я не думаю, что ЦРУ стало бы гоняться за
вами.
— Еще как гонялось.
— Сейчас вы их видите?
— Нет. Они исчезли два часа назад. Но они
находятся где-то поблизости.
Войлз встал и вытянул свои толстые руки. Он
медленно ходил вокруг стола, разворачивая сигару.
— Не возражаете, если я закурю?
— Возражаю, — сказала она, не глядя в его
сторону.
Он положил сигару на стол.
— Мы можем помочь, — сказал он.
— Я не хочу вашей помощи, — проговорила она в
окно.
— Чего вы хотите?
— Я хочу уехать из страны, но, когда буду это
делать, я хочу быть уверенной, что никто за мной не тащится. Ни вы, ни они, ни
Руперт и никто из его компании.
— Вам придется вернуться и давать
свидетельские показания перед Большим жюри.
— Только в том случае, если они смогут меня
найти. Я собираюсь отправиться в такое место, где чихали на повестки.
— А как насчет суда? На суде вы будете нужны.
— Это будет не раньше чем через год. Тогда я и
подумаю над этим.
Войлз сунул сигару в рот, но прикуривать не
стал. Ему лучше думалось, когда она находилась у него в зубах.
— Я предлагаю вам сделку.
— У меня нет настроения заключать сделки.
Она стояла, прислонившись к стене, и смотрела
то на Войлза, то на Грэя.
— Это хорошая сделка. В моем распоряжении есть
самолеты и вертолеты, а также достаточно людей, которые носят оружие и совсем
не боятся ребят, играющих в кошки-мышки. Прежде всего мы выведем вас из здания
так, что никто об этом не будет знать. Во-вторых, мы посадим вас в мой самолет
и отправим в любое место, куда вы пожелаете. В-третьих, вы можете исчезнуть
оттуда. Даю вам слово, что мы не будем идти по следу. Но, в-четвертых, вы
позволите мне связаться с вами через мистера Грантэма в случае, и только в
случае, срочной необходимости.
Она наблюдала за реакцией Грэя на это
предложение. Было очевидно, что оно ему нравилось. Она продолжала сохранять
кислую мину, но предложение ее тоже привлекало. Если бы она доверилась Гэвину
после первого телефонного звонка, он был бы жив, а она не держалась бы за руку
с Камелем. Если бы она сразу же уехала с ним из Нового Орлеана, как он
предлагал, его бы не убили. Эта мысль приходила ей в голову каждые пять минут в
течение последних семи дней.
Это дело было ей не по плечу. Приходит время,
когда надо смириться и начать доверять людям. Ей не нравился этот человек, но
последние десять минут он был с ней поразительно откровенен.
— Это будет ваш самолет и ваши пилоты?
— Да.
— Где он находится?
