— Почему бы вам с Симсом не скрыться из
страны? — сказал Шваб.
— В шесть утра я буду в Нью-Йорке. А затем
отправлюсь в Европу и буду месяц разъезжать на поездах.
— Я не могу бежать, — сказал Уэйкфилд. — У
меня жена и шестеро детей.
Они слушали его стенания о шестерых детях уже
пять часов. Как будто у них самих не было детей. Вельмано был разведен, а двое
его детей уже выросли. С этим они смогут справиться. И он справится тоже. Все
равно наступала пора уходить в отставку. У него припрятано достаточно денег, и
ему нравится Европа, особенно Испания, так что скажите ему «адью». В некотором
смысле он сочувствовал Уэйкфилду, которому шел всего сорок второй год и у
которого не было таких денег. Он зарабатывал неплохо, но его жена была транжирой
и к тому же имела склонность без конца рожать детей. Положение у Уэйкфилда в
данный момент было незавидное.
— Я не знаю, что мне делать, — в тридцатый раз
сказал Уэйкфилд. — Я просто не знаю.
Шваб пытался хоть как-то помочь.
— Мне кажется, ты должен пойти домой и все
рассказать своей жене. Если бы у меня была жена, я бы попытался подготовить ее
к этому.
— Я не могу этого сделать, — жалким голосом
произнес Уэйкфилд.
— Ты должен. Лучше сделать это сейчас, чем
через шесть часов, когда она увидит твою фотографию на первой странице газеты.
Ты должен рассказать ей, Симс.
— Я не могу это сделать. — Он был чуть ли не в
слезах.
Шваб посмотрел на Вельмано и Кортца.
— Что будет с моими детьми? — спросил Уэйкфилд
опять. — Моему старшему сыну тринадцать. — Он потер глаза.
— Успокойся, Симс. Возьми себя в руки, —
сказал Кортц.
Эйнштейн встал и направился к двери.
— Я буду у себя во Флориде. Не звоните, если
не будет ничего срочного. — Он открыл дверь и с шумом захлопнул ее за собой.
Уэйкфилд тяжело поднялся и пошел к двери.
— Куда ты идешь, Симс? — спросил Шваб.
— В свой кабинет.
— Зачем?
— Мне надо прилечь. Со мной все в порядке.
— Давай я отвезу тебя домой, — сказал Шваб.
Все внимательно смотрели, как он открывает
дверь.
— Все отлично, — сказал он окрепшим голосом,
закрывая за собой дверь.
— Ты думаешь, с ним все в порядке? — спросил
Шваб у Вельмано. — Он меня беспокоит.
— Я бы не сказал, что с ним все в порядке, —
сказал Вельмано. — Почему бы тебе не заглянуть к нему через несколько минут?
— Я так и сделаю, — пообещал Шваб.
Уэйкфилд с сосредоточенным видом прошел к
лестнице и спустился на девятый этаж. По мере приближения к кабинету его шаг
ускорялся. На глазах у него были слезы, когда он закрывал за собой дверь.
«Сделай это быстро! Никакой записки. Если ты
возьмешься ее писать, то уговоришь себя не делать этого. Твоя жизнь
застрахована на миллион. — Он выдвинул ящик стола. — Не думай о детях. Это все
равно что погибнуть в авиационной катастрофе. — Он достал пистолет из-под
подшивки с бумагами. — Сделай это быстро! Не смотри на стену с фотографиями.
Может быть, они когда-нибудь поймут». — Он сунул ствол в рот и нажал на
спусковой крючок.
Лимузин резко остановился перед двухэтажным
домом в пригороде Джорджтауна Дамбартон-Оукс, перегородив всю улицу. Было
двадцать минут первого ночи, и движения на улице не было. Войлз и два агента
выскочили из заднего салона и быстро направились к парадной двери дома. Войлз
держал в руках газету. Он постучал в дверь кулаком.
Коул не спал. Он сидел в кабинете в темноте в
пижаме и халате, поэтому Войлз был вполне доволен, когда он открыл дверь.
— Прекрасная пижама, — сказал Войлз, созерцая
его штаны.
Коул вышел на маленькую веранду. Агенты
наблюдали за происходящим, оставаясь на узкой дорожке, ведущей к дому.
— Какого черта тебе надо? — медленно спросил
он.
— Привез тебе вот это, — сказал Войлз, ткнув
газетой в лицо. — Получи свою распрекрасную фотографию рядом со своим
президентом, обнимающим Маттиса. Я знаю, как ты любишь газеты, вот и подумал: а
не привезти ли тебе одну?
— Твоя физиономия будет в ней утром, — сказал
Коул так, как будто уже написал соответствующую статью.
Войлз швырнул газету ему в ноги и, уходя,
бросил:
— У меня есть кое-какие пленки, Коул. Только
начни врать, и я сдерну с тебя штаны при всей публике.
Коул уставился на него, но ничего не сказал.
Войлз уже выходил на улицу.
— Я вернусь через два дня с вызовом на Большое
жюри, — взревел он. — Я приду около двух ночи и лично его вручу.
Он был уже возле машины.
— Затем я приду с постановлением о привлечении
тебя к суду. К тому времени ты, конечно, уже будешь пустым местом, а президент
найдет себе новых идиотов, которые будут советовать ему, что делать.
Он исчез в лимузине, и тот сорвался с места.
Коул подобрал газету и вошел в дом.
Глава 44
Грэй и Смит Кин сидели вдвоем в конференц-зале
и читали опубликованный материал. Уже много лет Грэй не испытывал особого
волнения при виде своих статей на первой странице газеты, но эта вызвала прилив
возбуждения. Крупнее ее у него не было. Сверху аккуратно выстроились
действующие лица: Маттис в обнимку с президентом; Коул, с важным видом
разговаривающий по телефону на официальной фотографии Белого дома; Вельмано,
сидящий перед подкомитетом в сенате; Уэйкфилд на коллегии адвокатов; Вереек,
улыбающийся в камеру на снимке ФБР; Каллаган с фотографии из ежегодника и
Морган, каким он был на одном из кадров видеофильма. Миссис Морган дала на
публикацию свое согласие. Часом раньше Пайпур, репортер из ночной криминальной
хроники, сообщил ему об Уэйкфилде. Грэй расстроился по этому поводу, но не
винил себя в случившемся.
