— Я бы не спрашивал, если бы он не был нужен.
Принесите. А какая-нибудь жвачка у вас есть?
— Жвачка?
— Да. Жевательная резинка.
— Да, сэр. Она вам тоже нужна?
— Принесите же мне зубной эликсир, жвачку и
аспирин, если есть.
Он прошел к своему столу и сел, держась руками
за голову и потирая виски. Из приемной доносился звук выдвигаемых ящиков, а
затем появилась секретарша с тем, что он просил.
— Спасибо. Извините за резкость. — Он показал
на листы с изложением дела, лежащие на стуле у стены: — Отошлите это Эрику
Исту, он находится на четвертом этаже. Сделайте от моего имени приписку.
Скажите ему, чтобы он посмотрел это, когда у него выдастся свободная минута.
Она взяла дело и вышла.
Флетчер Коул открыл дверь Овального кабинета и
с мрачным видом пригласил Льюиса К.О. и Эрика Иста войти. Президент находился в
Пуэрто-Рико, пострадавшей от урагана, и директор Войлз отказался встречаться с
Коулом один на один. Он посылал своих мелких сошек.
Коул указал им на диван, а сам сел напротив за
кофейный столик. Его пиджак был застегнут на все пуговицы, а галстук повязан
безупречно. Он никогда не расслаблялся. Исту приходилось слышать удивительные
вещи о его привычках. Он работал по двадцать часов в сутки семь дней в неделю,
не пил ничего, кроме воды, и питался в основном из автоматов в подвале здания.
Он мог читать, как компьютер, и часами ежедневно просматривать служебные
записки, доклады, корреспонденцию и горы подготовленных законопроектов. Память
у него была отменной. Вот уже неделю они приходили в этот кабинет с ежедневными
докладами о ходе расследования и вручали их Коулу, который проглатывал их и
держал в памяти до следующей встречи. Если они допускали ошибку в чем-либо, он
буквально терроризировал их. Его ненавидели, но не могли не уважать. Как
работник он был выше и трудолюбивее их. И он знал это.
Он пребывал в самодовольном одиночестве в
стенах Овального кабинета. Его босс был в отъезде, позируя перед камерами, но
реальная власть оставалась здесь и правила страной.
Льюис положил на стол толстую пачку листов
доклада за последние сутки.
— Есть что-нибудь новое? — спросил Коул.
— Возможно. Французские полицейские,
просматривая, как обычно, пленку, отснятую контрольными камерами в парижском
аэропорту, опознали, как им кажется, одно лицо. Они сличили пленку с
материалом, отснятым двумя другими камерами в зале под разными углами, и затем
сообщили в Интерпол. Лицо замаскировано, но Интерпол считает, что это Камель,
террорист. Я уверен, что вы слышали о…
— Я слышал.
— Они изучили всю пленку и пришли к убеждению,
что он сошел с самолета, прибывшего беспосадочным рейсом из Далласа в среду,
примерно через десять часов после того, как было обнаружено тело Джейнсена.
— «Конкорд»?
— Нет, самолет авиакомпании «Юнайтед». Судя по
времени съемки и местам расположения видеокамер, они могут следить за всеми
выходами.
— А Интерпол связался по этому поводу с ЦРУ?
— Да. Они имели разговор с Глински примерно в
час дня.
На лице Коула не отразилось ничего.
— Насколько они уверены?
— На восемьдесят процентов. Он мастер заметать
следы, путешествовать таким образом несколько не в его правилах. Поэтому здесь
есть в чем усомниться. Мы приложили фотографии и справку для президента. Честно
говоря, изучив фото, я не могу сказать что-то определенное. Но Интерпол знает
его.
— Он не так уж охотно фотографировался все эти
годы, не так ли?
— Да, иначе мы бы знали об этом. К тому же, по
слухам, он каждые два-три года ложится под нож, чтобы сделать пластическую
операцию и изменить свое лицо.
Коул с минуту раздумывал.
— О’кей. Что, если это Камель, и что, если он
связан с убийствами? Что это значит?
— Это значит, что мы никогда не найдем его. В
настоящее время он активно разыскивается девятью странами, включая Израиль. Это
значит, что кто-то заплатил ему кучу денег, чтобы он применил свой талант
здесь. Мы всегда говорили, что это был профессиональный убийца или убийцы,
которые скрылись, пока тела еще не успели остыть.
— Это мало что значит.
— Можно сказать, так.
— Отлично. Что у нас есть еще?
Льюис посмотрел на Эрика Иста.
— Ну, у нас есть обычная ежедневная сводка.
— Они довольно пустые последнее время.
— Да, это так. У нас триста восемьдесят
агентов работают по двенадцать часов в день. Вчера они опросили сто шестьдесят
человек в тридцати штатах. Мы…
Коул остановил его, подняв руку:
— Не стоит. Я прочту это в сводке. Достаточно
сказать, что ничего нового нет.
— Вот только один маленький нюанс. — Льюис
посмотрел на Эрика Иста, который держал в руках копию изложения дела.
— Что это? — спросил Коул.
Ист заерзал в нерешительности.
Дело весь день шло по инстанциям вверх, пока
его не прочитал и не одобрил Войлз. Он отнесся к нему как к выстрелу с дальним
прицелом, не заслуживающему серьезного внимания. Однако в деле упоминался
президент, и ему понравилась идея о том, чтобы заставить Коула и его босса
попотеть. Он дал указание Льюису и Исту передать дело Коулу и преподнести его
как важную версию, которую Бюро воспринимает всерьез. Впервые за неделю Войлз
улыбался, когда говорил о том, как идиоты из Овального кабинета бросятся в
укрытие, когда прочтут это маленькое дело. «Сыграем с ними такую шутку, —
сказал Войлз, — скажите им, что мы намерены выделить на это дело двадцать
агентов».
— Эта версия выплыла на поверхность в
последние сутки и заинтриговала директора. Он боится, что она может навредить
президенту.
Ни один мускул не дрогнул на каменном лице
Коула.
— Каким образом?
Ист положил дело на стол:
— Здесь все изложено.
Коул бросил взгляд на дело, затем изучающе
посмотрел на Иста.
— Отлично. Я прочту его потом. У вас все?
Льюис встал и застегнул пиджак.
— Да, мы пойдем.
Коул проводил их до двери.
