— Вы студент юридического факультета? — Хоть
бы он ответил «да». Его коллега сказал, что большинство барменов здесь
студенты-юристы.
— Да. В Лайоле.
Лайола. Это еще где?
— Да, я так и думал. Вы слышали о профессоре
Каллагане из Тулейна? Завтра его хоронят.
— Конечно. Об этом пишут все газеты. Многие из
моих друзей учатся в Тулейне.
— Вы знаете там второкурсницу по имени Дарби
Шоу? Очень привлекательная особа.
Фаунтон усмехнулся:
— Да. Она в прошлом году встречалась с моим
приятелем. Она иногда здесь бывает.
— Когда она была здесь последний раз?
— С месяц или два назад. А что случилось?
— Нам надо поговорить с ней. — Он вручил
Фаунтону стопку карточек. — Держите это. Несколько дней я буду в «Хилтоне».
Если увидите ее или услышите что-нибудь, передайте одну из них.
— Что я могу услышать?
— Что-нибудь о Каллагане. Нам она очень нужна,
о’кей?
— Конечно. — Он сунул карточки в карман.
Вереек поблагодарил его и вернулся к шумному
застолью. Медленно пробираясь сквозь толпу, он прислушивался к обрывкам
разговоров. Входила свежая волна посетителей. Он пробился к дверям и вышел. Он
был слишком стар для этого.
Через шесть кварталов он с нарушением правил
остановился перед студенческим клубом. Свой последний визит за ночь он нанесет
в маленький темный кегельбан, который к этому времени уже опустел. Он уплатил
за пиво в баре и огляделся. В зале было четыре дорожки со столами. Игра шла
вяло. Молодой человек в тенниске подошел к бару и заказал еще одно пиво. На
серо-зеленой тенниске было написано: «Юридическая школа Тулейна». Под словами
стояли цифры, которые могли быть личным номером члена клуба.
Вереек без промедления заговорил:
— Вы студент-юрист?
Молодой человек глянул на него, вынимая деньги
из джинсов.
— Боюсь, что да.
— Вы знаете Томаса Каллагана?
— Кто вы?
— Сотрудник ФБР. Каллаган был моим другом.
Студент отхлебнул пива и насторожился.
— Он вел у меня семинары по конституционному
праву.
Попал! Дарби тоже была в этой группе. Вереек
старался не показывать своей заинтересованности.
— Вы знакомы с Дарби Шоу?
— Зачем вам это знать?
— Нам надо поговорить с ней. Вот и все.
— Кому «нам»? — Студент еще больше
насторожился. Он сделал шаг к Гэвину, как бы собираясь поведать тайну.
— ФБР, — сказал Вереек бесстрастно.
— У вас есть значок или что-то в этом роде?
— Конечно, — ответил он, доставая из кармана
служебную карточку.
Студент внимательно прочел и вернул ее назад.
— Вы адвокат, а не агент.
Это был очень существенный момент, и адвокат
знал, что будет уволен, если босс узнает, что он задавал вопросы, представляясь
в качестве агента.
— Да, я адвокат. Я учился вместе с Каллаганом
в юридической школе.
— Тогда зачем вам надо видеть Дарби Шоу?
Бармен подобрался поближе и подслушивал.
— Вы знаете ее?
— Не знаю, — сказал студент, явно не желая
говорить на эту тему. — С ней что-то случилось?
— Нет. Вы ее знаете, не так ли?
— Возможно. А возможно, нет.
— Послушайте, как вас зовут?
— Покажите мне значок, и я назову свое имя.
Гэвин сделал большой глоток из бутылки и
улыбнулся бармену.
— Мне надо видеть ее, о’кей? Это очень важно.
Я буду в «Хилтоне» несколько дней. Если увидите ее, попросите позвонить.
Он предложил студенту визитную карточку, но
тот посмотрел на нее и отошел.
В три часа он отомкнул дверь в свой номер и
проверил телефон. Никаких сообщений. Где бы ни была Дарби, она все не звонила.
При условии, что она еще была жива.
Глава 20
Гарсиа позвонил в последний раз. Грантэм взял
трубку перед рассветом в субботу, меньше чем за два часа до того, как они
должны были впервые встретиться. Он сказал, что отменяет встречу. Время было
неподходящее. Если после статьи разразится скандал, то у некоторых влиятельных
адвокатов и у их очень богатых клиентов полетят головы, а они не привыкли,
когда у них одних летят головы, и они потащат за собой других. В таком случае
может пострадать и Гарсиа. А у него жена и маленькая дочь. Он имеет работу и
сможет прожить, потому что деньги ему платят немалые. Зачем испытывать судьбу?
Он не сделал ничего плохого. Его совесть чиста.
— Тогда зачем вы мне звоните? — спросил
Грантэм.
— Я думаю, что мне известно, почему их убили.
Я не уверен, но у меня есть хорошая догадка. Я кое-что видел, о’кей?
— Мы ведем этот разговор уже неделю, Гарсиа.
Вы видели что-то или кое-что имеете. И все это бесполезно, пока вы мне не
покажете. — Грантэм открыл досье и достал фотографии человека у телефона. —
Вами движет нравственное чувство, Гарсиа. Вот почему вы хотите говорить.
— Да, но есть шанс, что они подозревают о моей
осведомленности. Они пытались в виде шутки выведать, видел ли я это. Они не
могут спросить об этом прямо, потому что не уверены.
— Они — это ребята из вашей фирмы?
— Да. Нет. Постойте. Откуда вам известно, что
я работаю на фирме? Я вам этого не говорил.
— Об этом нетрудно догадаться. Вы
отправляетесь на работу слишком рано для правительственного адвоката и
работаете на одной из тех фирм со штатом порядка двухсот адвокатов, которые
выжимают из компаньонов и младших партнеров по сотне рабочих часов в неделю.
Когда вы мне позвонили в первый раз, то сказали, что звоните по пути на работу,
а времени тогда было что-то около пяти утра.
— Ну, ну, что еще вам известно?
— Не много. У нас с вами игра, Гарсиа. Если вы
не хотите говорить, тогда повесьте трубку и оставьте меня в покое. Я хочу еще
поспать.
— Приятных сновидений. — Раздались долгие
гудки.
