— Для этого у меня тоже есть план.
— Мне не нравится ни один из ваших планов,
Дарби. Те головорезы дышат вам в затылок, а теперь вы втягиваете в дело и меня.
Это не то, чего я хотел. Гораздо безопаснее поступить так, как предлагаю я.
Безопаснее и для вас, и для меня.
— Так вы будете на месте в полдень или нет?
Он стоял у кровати и говорил, закрыв глаза.
— Да. Я буду там. Остается только надеяться,
что вам все это удастся.
— Какой у вас рост?
— Сто семьдесят пять сантиметров.
— Сколько вы весите?
— Я боялся этого вопроса. Обычно я говорю
неправду, знаете ли. Девяносто килограммов, но я собираюсь сбросить. Я клянусь.
— Увидимся завтра, Гэвин.
— Надеюсь, что увижу вас, дорогая.
Она отключилась. Он бросил трубку.
— Стерва! — прокричал он в стену. — Стерва!
Потоптавшись у кровати, он прошел в ванную,
закрыл дверь и включил душ.
Проругав ее под душем еще минут десять, он
выключил воду и вытерся. Весил он, скорее, под сто килограммов, которые делали
его стосемидесятидвухсантиметровую фигуру довольно неприглядной. На нее было
больно смотреть. Вот так, собрался встретиться с этой шикарной женщиной,
которая неожиданно доверила ему свою жизнь, а сам был такой квашней.
Он открыл дверь. В комнате было темно. Темно?
Он же оставил свет включенным. «Какого дьявола?» И направился к выключателю у
шкафа.
Первый удар перебил ему гортань. Это был
умелый удар, нанесенный откуда-то сбоку, от стены. Он замычал от боли и припал
на одно колено, что облегчало нанесение второго удара, который напоминал
падение топора на толстое бревно. Он был подобен каменной глыбе, ударившей под
основание черепа и лишившей Гэвина жизни.
Камель включил свет и посмотрел на жалкую
голую фигуру, замершую на полу. Он был не из тех, кто любуется своей работой.
Не желая оставлять следов на ковре, Камель взвалил увесистый труп на плечи и
перенес на кровать. Работая быстро и без лишних движений, включил телевизор на
полную мощность, расстегнул молнию на сумке, достал дешевый пистолет 25-го
калибра и точно приложил его к правому виску покойного Гэвина Вереека. Накрыл
пистолет и голову двумя подушками и нажал на спусковой крючок. Теперь решающая
деталь: взял одну подушку и положил под голову, сбросил вторую на пол и
тщательно вложил пистолет в правую руку, отведя ее от головы на тридцать
сантиметров.
Достав из-под кровати записывающее устройство,
он протянул телефонный провод до самой стены. Нажал на кнопку, подождал и
услышал голос Дарби. Выключил телевизор.
Всякий раз работа выполнялась по-разному.
Однажды в Мехико он выискивал свою жертву три недели, а нашел ее в постели с
двумя проститутками. Это была глупая ошибка, и за время его карьеры
противоположная сторона не раз помогала ему своими глупыми ошибками. Этот
парень тоже допустил глупую ошибку, когда начал шнырять по округе, болтая своим
языком и раздавая карточки с номером своей комнаты. Он сунул свой нос в мир
высшей лиги убийств, и посмотрите теперь на него.
С ничтожным шансом на успех копы в течение
нескольких минут осмотрят эту комнату и объявят этот случай еще одним
самоубийством. Они выполнят положенные процедуры и зададут себе пару вопросов,
на которые не смогут ответить, ну и что? Такие вопросы есть всегда. Поскольку
он был в ФБР важным адвокатом, вскрытие проведут примерно через день, и,
очевидно, ко вторнику эксперт неожиданно обнаружит, что это не самоубийство.
Ко вторнику девица будет уже мертвой, а он
окажется в Манагуа.
Глава 24
Его обычные официальные источники в Белом доме
не располагали какими бы то ни было сведениями, относящимися к делу о
пеликанах. Серж никогда не слышал о нем. Зондирующие телефонные звонки в ФБР
ничего не дали. Приятель в министерстве юстиции сказал, что не слышал даже
упоминания о подобном деле. Он копал весь уик-энд, но так ничего и не
обнаружил. Рассказ о Каллагане подтвердился после того, как он нашел экземпляр
новоорлеанской газеты. Когда в понедельник в отделе новостей раздался ее
звонок, ничего нового у него не было. Но наконец-то она позвонила.
Пеликан сказала, что звонит из
телефона-автомата, поэтому просит не беспокоиться.
— Я все еще копаю, — сказал он. — Если такое
дело существует, то оно очень тщательно скрывается.
— Я уверяю вас, что оно существует, и мне
понятно, почему оно скрывается.
— Уверен, что вы можете рассказать мне больше.
— Намного больше. Это дело чуть не убило меня
вчера, поэтому я, наверное, буду готова заговорить раньше, чем думала. Мне надо
излить душу, пока я жива.
— Кто пытается убить вас?
— Те же, кто убил Розенберга и Джейнсена, а
также Томаса Каллагана.
— Вам известны их имена?
— Нет, но я видела по крайней мере четырех из
них начиная со среды. Они рыщут здесь, в Новом Орлеане, надеясь, что я сделаю
какую-нибудь глупость и они смогут меня убить.
— Скольким людям известно дело о пеликанах?
— Хороший вопрос. Каллаган передал его в ФБР,
и я думаю, что оттуда оно попало в Белый дом, где, очевидно, вызвало переполох,
а куда дальше пошло — одному Богу известно. Через два дня после того, как
Каллаган передал его в ФБР, он был мертв. Я, конечно же, должна была погибнуть
вместе с ним.
— Вы были вместе?
— Я была рядом, но недостаточно близко.
— Значит, вы — та неустановленная женщина,
которую видели на месте происшествия?
— Да, так преподнесли меня газеты.
— Тогда полиции известно ваше имя?
— Мое имя Дарби Шоу. Я студентка второго курса
юридического факультета Тулейна. Томас Каллаган был моим профессором и
любовником. Я написала записку о деле, передала ему, а все остальное вам
известно. Вы меня слушаете?
Грантэм торопливо записывал.
— Да. Я слушаю.
— Я устала от Французского квартала и планирую
сегодня уехать. Завтра я откуда-нибудь позвоню. Вы имеете доступ к отчетам о
президентских предвыборных кампаниях?
— Это открытая информация.
— Я знаю. Но как быстро вы можете получить
сведения?
— Какие сведения?
