— Войлз говорит, что ему может понадобиться
твоя помощь.
Букер кивнул:
— Заметано. Но это будет трудное дело.
Во-первых, возможный убийца мертв. Во-вторых, вероятный посредник очень изворотлив.
Мы имеем дело с изощренным заговором, а заговорщики исчезли. Попытаемся найти
Маттиса.
— А девчонку?
— И ее тоже.
— О чем она думает?
— Как остаться в живых.
— Вы можете ее взять?
— Нет. Нам неизвестно ее местонахождение, и,
кроме того, мы не можем хватать невинных граждан на улицах. Теперь она никому
не доверяет.
Троуп встал с кофе и пакетом и, уходя, сказал:
— Я не могу ее винить за это.
Грантэм держал нечеткую фотографию, переданную
ему по факсу из Феникса. На ней она была очень привлекательной студенткой
предпоследнего курса университета штата Аризона. О ней сообщалось как о
студентке из Денвера, специализировавшейся по биологии. Он обзвонил двадцать
особ в Денвере по фамилии Шоу, прежде чем остановился на ней. Второй факс
пришел от внештатного корреспондента АП в Новом Орлеане. Это была копия ее
фотографии, сделанной на первом курсе в Тулейне. Волосы у нее были длиннее.
Где-то в середине ежегодника корреспондент нашел Дарби, пьющую диет-колу на
пикнике, устроенном студентами юридического факультета. Она была одета в
свободный свитер и выцветшие джинсы, которые сидели на ней как на картинке.
Очевидно, это фото поместил в ежегодник большой поклонник Дарби. Она как будто
сошла со страницы журнала «Вог». Ее на пикнике что-то рассмешило, и фотограф не
замедлил этим воспользоваться. Улыбка обнажила ровные зубы, а лицо сделала
теплым. Он прикрепил фотографию кнопкой к небольшой доске
достопримечательностей, рядом со своим рабочим столом.
Был еще один факс, четвертый, с фотографией
Томаса Каллагана, так, для архива.
Он взгромоздил ноги на стол. Был вторник,
почти девять тридцать утра. В отделе новостей стоял гул и рокот, как на хорошо
организованном митинге протеста. За последние сутки он сделал восемьдесят
телефонных звонков, но показать ему было нечего, кроме четырех фотографий и
пачки финансовых счетов. Это ни к чему не привело, да и стоило ли беспокоиться?
Она вот-вот расскажет ему все сама.
Просматривая «Пост», он увидел странный
материал о каком-то Верееке и его кончине. Зазвонил телефон. Это была Дарби.
— Видели «Пост»?
— Я пишу в эту газету, не забывайте.
Она не была настроена на шутливый тон.
— Статью об адвокате из ФБР, убитом в Новом
Орлеане, видели?
— Я как раз читаю ее. Это имеет к вам
какое-нибудь отношение?
— Можно сказать, имеет. Слушайте внимательно,
Грантэм. Каллаган передал дело Верееку, который был его лучшим другом. В
пятницу Вереек приехал в Новый Орлеан на похороны. Я говорила с ним по телефону
в конце недели. Он хотел помочь мне, но я боялась. Мы договорились встретиться
вчера в полдень. В воскресенье около одиннадцати вечера Вереек был убит в своем
номере. Уловили это?
— Да, уловил.
— Вереек, конечно же, не пришел на встречу,
так как к тому времени был уже мертв. Я перепугалась и уехала из города. Сейчас
я в Нью-Йорке.
— О’кей. — Грантэм торопливо записывал. — Кто
убил Вереека?
— Я не знаю. Есть еще много чего рассказать. Я
прочла «Пост» и «Нью-Йорк таймс» от корки до корки, но ничего не нашла о другом
убийстве в Новом Орлеане. Был убит человек, с которым я разговаривала, принимая
за Вереека. Это длинная история.
— Похоже на то. Когда я заполучу эту длинную
историю?
— Когда вы сможете приехать в Нью-Йорк?
— Я могу прибыть к полудню.
— Это слишком быстро. Давайте запланируем это
на завтра. Я позвоню вам завтра в это же время и передам инструкции. Вы должны
быть осторожны, Грантэм.
Он любовался джинсами и улыбкой на фотографии,
которая висела на доске достопримечательностей.
— Можно просто Грэй, хорошо? Не Грантэм.
— Как вам будет угодно. Некоторые влиятельные
люди боятся того, что я знаю. Если я расскажу, это может погубить вас. Я уже
видела трупы, понятно, Грэй? Я слышала взрывы и выстрелы. Вчера я видела мозги
человека и не имею понятия, кто он и почему был убит, за исключением того, что
ему было известно о деле о пеликанах. Я доверила ему свою жизнь, и он был убит
выстрелом в голову на глазах у полусотни человек. Когда я смотрела, как он
умирает, мне пришло в голову, что он, вероятно, не был моим другом. Сегодня
утром я прочла газету и поняла, что он точно не был моим другом.
— Кто его убил?
— Мы поговорим об этом, когда вы приедете
сюда.
— Хорошо, Дарби.
— И еще один момент, который нужно обговорить.
Я расскажу вам все, что знаю. Но вы ни в коем случае не должны использовать мое
имя. Написанного мной уже хватило для того, чтобы погибло по меньшей мере три
человека. И я уверена, что следующая очередь моя. Мне не хочется искать
дальнейших приключений, ведь меня будет легко установить, о’кей, Грэй?
— Договорились.
— Я отношусь к вам с большим доверием, хотя не
знаю почему. Если у меня возникнут сомнения, я исчезну.
— Даю вам слово, Дарби, и клянусь.
— Боюсь, что вы совершаете ошибку. Это не
обычное журналистское расследование. Тут можно погибнуть.
— От рук тех же, кто убил Розенберга и
Джейнсена?
— Да.
— Вы знаете, кто убил Розенберга и Джейнсена?
— Мне известно, кто платил за убийства. Я знаю
его имя. Я знаю его бизнес. Я знаю его политику.
— И вы скажете мне завтра?
— Если буду жива.
Последовало долгое молчание, пока каждый думал
о своем.
— Может быть, нам стоит поговорить немедленно?
— спросил он.
— Может быть. Но я позвоню вам утром.
