На сцене появился другой коп, и они заспорили.
Это был Клив, и он хотел, чтобы белый коп забыл о квитанции, но тот объяснял
ему, что она уже выписана и, кроме того, этот идиот проскочил перекресток на
скорости шестьдесят пять миль в час. Клив сказал, что он его друг.
— Вот и научи его водить машину, пока он
кого-нибудь не убил, — сказал белый, садясь в патрульную машину и отъезжая.
Клив криво усмехнулся, заглядывая в машину
Грэя:
— Сожалею по поводу случившегося.
— Это все ты виноват.
— В следующий раз не будешь так гонять.
Грэй бросил квитанцию на панель.
— Нам надо быстро поговорить. Со слов сержа,
ребята в западном крыле поговаривают обо мне. Правильно?
— Правильно.
— О’кей. Мне надо узнать у сержа, ведут ли они
разговоры о каком-либо другом репортере, особенно из «Нью-Йорк таймс». Я хочу
знать, считают ли они, что кто-то еще интересуется этой историей.
— Это все?
— Да, но нужно срочно.
— Помедленнее, — громко сказал Клив и пошел к
своей машине.
Дарби уплатила за комнату за семь дней вперед
отчасти потому, что хотела иметь знакомое место, куда можно было бы вернуться в
случае необходимости, и отчасти потому, что ей хотелось сохранить кое-что из
вновь купленной одежды. Бросать все вещи, убегая каждый раз, она считала
расточительством. В одежде не было ничего особенного — так, кое-что в стиле
студенческого «сафари», чуть выше среднего уровня, но в Нью-Йорке это стоило
дороже, и ей хотелось сохранить вещи. Она бы не стала рисковать только из-за
одежды, если бы ей не понравилась комната и сам город.
Опять подошло время бежать, и она отправится
налегке. Дарби шмыгнула из «Санкт-Морица» в поджидавшее ее такси с небольшой
парусиновой сумкой в руках. Была пятница, почти одиннадцать вечера, и Южная
центрально-парковая все еще оставалась оживленной. На противоположной стороне
стояла вереница конных упряжек в ожидании желающих совершить короткую экскурсию
по парку. Ей потребовалось десять минут, чтобы на такси добраться до
пересечения Семьдесят второй и Бродвея, что, впрочем, находилось не в той
стороне, куда она направлялась. В целом маршрут был выбран так, чтобы его было
трудно проследить. Пройдя десять метров, она скрылась в метро. Изучив
предварительно схему, Дарби надеялась на легкую поездку. Метро не вызвало
восторга, поскольку она никогда им не пользовалась и слышала много рассказов о
разных случаях в нем. Но это была наиболее оживленная и безопасная линия в
Манхэттене. Тем более что на поверхности дела были не так уж хороши. Так что в
метро вряд ли будет хуже.
Она удачно пристроилась к группе подвыпивших,
но хорошо одетых подростков, и через пару минут дождалась поезда. Вагон не был
переполнен, и она села у центральных дверей. «Смотри в пол и держись за сумку»,
— говорила она себе. Уставившись под ноги, она все же изучала людей сквозь
темные очки. Вечер для нее был удачным. Никаких бродячих панков с ножами,
нищих, извращенцев. По крайней мере она таких не видела. Но для новичка тем не
менее это был волнующий момент.
Подвыпившие детки сошли на Таймс-сквер, и она
выскочила на следующей остановке. Дарби никогда не видела Пенн-стейшн, но
сейчас ей было не до осмотра достопримечательностей. Может быть, однажды она
вернется и будет целый месяц любоваться городом, не чувствуя необходимости
следить за появлением Обрубка и Худощавого и бог знает кого еще из их компании.
Но только не теперь.
За пять минут она нашла свой поезд, в который
как раз проводилась посадка. Опять она сидела в глубине вагона и наблюдала за
каждым пассажиром. Знакомых лиц не было. Боже милостивый, сделай так, чтобы
никто не приклеился к ней во время этого замысловатого побега. Вновь ее ошибкой
была кредитная карточка. Она купила четыре билета в Охарэ по «Америкэн
экспресс», и каким-то образом им стало известно, что она в Нью-Йорке. Она была
уверена, что Обрубок не видел ее, но он находился здесь и наверняка имел
друзей. Их могло быть человек двадцать. В таком случае она не могла быть
уверена ни в чем.
Поезд отошел на шесть минут позже. Он был
наполовину пустым. Она достала из сумки книжку в мягкой обложке и притворилась,
что читает.
Через пятнадцать минут они остановились в
Ньюарке, и она вышла. Ей везло. Рядом со станцией стояла вереница такси, и еще
через десять минут она оказалась в аэропорту.
Глава 34
В это ясное и прохладное субботнее утро Первая
леди находилась во Флориде, где собирала деньги с богатых. Президент хотел
поспать подольше, а затем, когда проснется, поиграть в гольф. Но времени было
только семь, а он уже сидел за рабочим столом и слушал, как Флетчер Коул
настоятельно рекомендует сделать то-то и то-то. Накануне Коул беседовал с
генеральным прокурором Ричардом Хортоном и сейчас был встревожен.
Открылась дверь, и вошел Хортон. Они
обменялись рукопожатием, Хортон сел напротив. Коул встал рядом, вызвав тем
самым раздражение у президента. Хортон говорил скучно, но искренне. Он не был
тупым или меланхоличным, просто сначала думал, а затем уже делал. Он
задумывался над каждым словом, прежде чем произнести его. Его преданность
президенту не вызывала сомнений, и на его здравомыслие можно было полагаться.
— Мы серьезно рассматриваем вопрос об
официальном изучении Большим жюри гибели Розенберга и Джейнсена, — мрачно
заявил он. — В свете того, что произошло в Новом Орлеане, мы считаем, что оно
должно быть предпринято немедленно.
— ФБР ведет расследование, — сказал президент.
— У них занимаются этим делом три сотни агентов. Зачем нам в него вмешиваться?
— Они расследуют дело о пеликанах? — спросил
Хортон.
Ответ ему был известен. Он знал, что Войлз
находится в этот момент в Новом Орлеане с сотнями агентов. Ему было известно,
что они опросили сотни людей и собрали горы бесполезных показаний. Он также
знал, что президент просил Войлза воздержаться от расследования и что Войлз
докладывал ему не все.
Хортон никогда не упоминал про дело о
пеликанах президенту, и сам факт того, что ему было известно об этой
дьявольщине, приводил президента в бешенство. Сколько еще людей знало о нем?
Вероятно, тысячи.
— ФБР отрабатывает все версии, — сказал Коул.
— Они дали нам его копию почти две недели назад, поэтому мы предполагаем, что
они его расследуют.
Именно этого Хортон и ожидал от Коула.
