— Вы только что вышли, а теперь вернулись,
сразу же.
— Я уходил четыре часа назад.
Она отрицательно покачала головой и сделала
еще шаг, чтобы разглядеть его получше.
— Нет, сэр. Мужчина вышел из вашего номера
десять минут назад.
Она внимательно всмотрелась в его лицо.
— Но теперь, сэр, мне кажется, что это был
другой человек.
Грэй глянул на номер комнаты — 833. И
уставился на женщину.
— Вы уверены, что здесь был другой человек?
— Да, сэр. Всего несколько минут назад.
Его охватила паника. Он бросился к лестнице и
побежал вниз. Что находилось в номере? Ничего, кроме одежды. Ничего,
касающегося Дарби. Он остановился и полез в карман. Записка с адресом отеля
«Табард инн» и номером ее телефона была на месте. Он перевел дыхание и медленно
спустился в вестибюль.
Ему необходимо найти ее, и быстро.
Дарби сидела в читальном зале на втором этаже
юридической библиотеки Эдварда Беннета Уильяма в Джорджтауне. В новом амплуа
путешествующего читателя университетских юридических библиотек она находила,
что лучшей из них пока является джорджтаунская. Она размещалась в отдельном
пятиэтажном здании через двор напротив юридического колледжа на Макдоноу-Хилл.
Здание библиотеки было новым и современным. Она быстро заполнялась студентами,
озабоченными в это воскресенье выпускными экзаменами.
Она раскрыла пятый том «Мартиндэйла — Хубеля»
и нашла раздел вашингтонских фирм. «Уайт энд Блазевич» занимала в нем двадцать
восемь страниц. Имена, даты и места рождения, учебные заведения,
профессиональные организации, отличия и награды, комитеты и публикации
четырехсот двенадцати юристов, вначале компаньонов, затем служащих. Она делала
записи в своем блокноте.
Фирма имела тридцать восемь компаньонов,
остальные были служащими. Она сгруппировала их по алфавиту и переписала все
имена в блокнот. Со стороны она выглядела обычной студенткой, перебирающей
фирмы в упорных поисках работы.
Поиски были утомительными, и ее мысли время от
времени отвлекались от них. Двадцать лет назад здесь учился Томас. Он был одним
из лучших студентов и говорил, что много времени проводил в библиотеке. Писал
статьи в юридический журнал. Такая же участь была бы уготована и для нее в
обычных условиях.
Смерть была предметом, который она
анализировала с различных точек зрения последние десять дней. Кроме тихой
смерти во сне, она не могла определить ее наиболее оптимальный вариант.
Медленная, мучительная смерть от болезни была кошмаром для умирающего и его
близких, но по крайней мере она давала возможность приготовиться и проститься.
Неожиданная насильственная смерть была секундным делом и, вероятно, наилучшим
исходом для умершего. Однако близкие оставались в оцепенении от шока, со
множеством мучительных вопросов: страдал ли он? Какой была его последняя мысль?
Как могло такое случиться? А видеть мгновенную смерть своего возлюбленного было
выше всяких сил.
Она любила его еще сильнее, потому что
постоянно вспоминала его умирающим, несмотря на свои усилия отрешиться и от
звука взрыва, и запаха дыма, и зрелища его смерти. Если она переживет эти три
дня, то найдет место, где сможет закрыться, плакать и швыряться вещами, пока
отчаяние не пройдет. Она решилась прибегнуть к этому и облегчить слезами душу.
Хоть это она заслужила.
Дарби запоминала фамилии до тех пор, пока не
стала знать об «Уайт энд Блазевич» больше, чем кто-либо другой за пределами
фирмы. Скользнув в темноту, она села в такси, чтобы добраться до отеля.
* * *
Метью Барр отправился в Новый Орлеан, где
встретился с адвокатом, который передал ему указание лететь в Форт-Лаудердейл и
остановиться в одном из отелей. Адвокат не сказал о том, что произойдет в
отеле, но когда в воскресенье он прибыл туда, то обнаружил, что номер для него
уже заказан. В оставленной на столе записке говорилось, что ему позвонят рано
утром. В десять вечера он позвонил Флетчеру Коулу и отчитался о ходе
путешествия.
У Коула в голове было другое.
— Грантэм совсем рехнулся. Он и репортер из
«Таймс» по имени Рифкин без конца всюду звонят. Это может быть смертельно
опасно.
— Они видели дело?
— Я не знаю, видели ли, но то, что слышали о
нем, — это точно. Рифкин звонил одному из моих помощников домой и спрашивал,
что тому известно про дело о пеликанах. Ничего не знавшему помощнику
показалось, что Рифкину известно еще меньше. Я не думаю, что он видел его, но
мы не можем быть уверены.
— Черт побери, Флетчер. Мы не можем сладить с
кучей репортеров. Эти ребята делают по сотне звонков в минуту.
— Их всего двое. Грантэм и Рифкин. Вы уже
поставили Грантэма на прослушивание. Сделайте то же самое с Рифкином.
— Грантэм прослушивается, но он не пользуется
ни домашним, ни автомобильным телефонами. Я звонил Байли из аэропорта в Новом
Орлеане. Грантэма уже сутки нет дома, но его автомобиль стоит на месте. Они
звонили и стучали в его дверь. Он или умер в своей квартире, или незаметно
скрылся из нее прошлой ночью.
— Может быть, он мертв?
— Я так не думаю. За ним следили и мы, и
фэбээровцы. Мне кажется, он смылся.
— Вы должны его найти.
— Он появится. Он не может отрываться слишком
далеко от своего отдела новостей на пятом этаже.
— Я хочу, чтобы вы поставили на прослушивание
и Рифкина тоже. Позвони сегодня же Байли и скажи, чтобы начинали, о’кей?
— Да, сэр, — ответил Барр.
— Как ты думаешь, что будет делать Маттис,
если узнает, что Грантэм заполучил эту историю и вот-вот запустит ее на первой
полосе «Вашингтон пост»? — спросил Коул.
Барр растянулся на гостиничной кровати и
закрыл глаза. Несколько месяцев назад он решил, что никогда не будет злить
Коула, ибо тот был диким животным.
— Он же не боится мокрых дел, верно? — сказал
Барр.
— Как ты считаешь, завтра тебе удастся увидеть
Маттиса?
— Я не знаю. Эти ребята очень скрытные. Они
говорят шепотом даже при закрытых дверях. Они мне мало что сказали.
— Почему они захотели, чтобы ты остановился в
Форт-Лаудердейле?
— Я не знаю, но это гораздо ближе к Багамам.
Мне кажется, завтра я отправлюсь туда, или, возможно, он приедет сюда. Я просто
не знаю.
